Введено-оятский монастырь: святой источник, фото, адрес
Содержание:
Монастырский подвижник отец Николай
Настоящим христианским мучеником, духовно возросшим в монастырских стенах, стал в те годы иеромонах Николай (Сергиевский). Когда обитель была упразднена, и всю братию из неё изгнали, он один отказался покинуть святые места, и для того чтобы остаться, вступил в трудовую коммуну, объявив, что желает вместе со всеми строить новую жизнь.
Истинной же причиной подобного шага явилось стремление в одиночку, тайно от властей, продолжать совершать богослужениях в разоренном, но ещё не разрушенном храме. Такой необычный иноческий подвиг ему удавалось вершить в течение нескольких лет. Но в итоге отец Николай был арестован за неповиновение властям и отправлен в один из сибирских лагерей, откуда не вернулся.
Рачительные хозяйственники в рясах
В начале XX века монастырь имел прекрасно налаженное хозяйство. При сравнительно небольшой численности насельников, в его собственности находилось 500 гектаров земли, обрабатывавшихся наёмными работниками и приносивших весьма ощутимый доход. Это позволило в 1910 году построить ещё один великолепный каменный собор, освящённый в честь Богоявления Господня. Он был возведён на том месте, где пятьсот лет назад были погребены родители святого преподобного Александра Свирского.
Кроме традиционного в таких случаях выращивания зерновых и огородных культур, насельники монастыря уделяли много времени рыбным промыслам. Сохранившиеся до наших дней книги учёта свидетельствуют о том, что их ежегодный улов составлял в среднем 500 пудов. Часть рыбы шла к братскому столу, а излишки продавались, что также всемерно содействовало поддержанию материального благополучия.
Годы испытаний
За свою многовековую историю монастырь претерпел немало бедствий. Тяжёлым испытанием для него стало разорение, учинённое шведскими захватчиками и растянувшееся на долгие 35 лет (1582-1617 гг.). Мучительным бременем стали также и годы правления Петра I, издавшего указ о пострижении в монахи лишь вдовых священников и отставных солдат, результатом чего стало опустение многих православных обителей. Когда же на престол взошла императрица Екатерина II, то в результате проводимых ею секуляризаций (изъятий монастырских земель) обитель лишилась многих своих пахотных угодий, отчего инокам порой приходилось жить впроголодь.
ПРИЙТИ И ОСТАТЬСЯ
— Закономерность такая — те, кто приезжают прямо с вещами и говорят, что приехали навсегда, обычно уезжают на следующий же день, — смеется матушка Иоанна. — Почему так, не знаю. Наверное, потому, что это какой-то эмоциональный порыв, а должен быть трезвый, серьезный шаг. Нужно сначала приехать посмотреть, потрудиться, а потом уже принимать решение. Люди обычно составляют представление о монастырской жизни по всяким книжечкам дореволюционным — крайне благочестивым, но не имеющим к реальной жизни никакого отношения. Там нарисован идеальный мир, которого и тогда не было, а сейчас тем более нет. И главное, люди не понимают, чего сами хотят. Уходв монастырь — это ради Бога должно быть, а не ради чего-то другого. Сохраняется расхожее представление, что обязательно должно в жизни что-то случиться: умер кто-то из близких, несчастная любовь, проблемы на работе… Если человек из-за этого приходит в монастырь, у него мало шансов остаться. Тут должно быть только желание служить Богу и посвятить этому свою жизнь.
Не так давно все обсуждали опубликованный в интернете текст «Исповедь бывшей послушницы». Что до меня — как сейчас говорят, «не осилила». Честно скажу, читать такое противно. Я не говорю, что у настоятельницы не может быть недостатков, — у меня вот недостатков полно. Но разве человек пришел в монастырь, чтобы смотреть на игумению? И понятно, что не ради комфортной жизни он пришел. Конечно, физически невыносимые условия создавать нельзя, тем более что люди сейчас слабые, они не могут, как раньше, от зари до зари работать. Вообще нет такой задачи — измотать человека, не надо специально создавать сложности, сложностей и без того хватает. Да и хозяйство — не самоцель в монастыре. Всё внешнее в монастыре — не главное, но здесь всегда есть труд, который по своей сути является проявлением любви к сестрам и приходящим людям.
Духовно окормляет сестер иерей Роман Соколов
ЛУЧШЕ ХОРОМ…
— Ты с утра до вечера с одними и теми же людьми, не можешь уйти «с работы домой», это как на корабле, — рассказывает матушка Иоанна. — Бывает, и не один человек в келье живет, если нет возможности всех индивидуально поселить.Каждый должен умирять себя, идти на компромисс
Важен мир и взаимное согласие, принятие другого человека, каким бы он ни был. И очень важно, что все вместе. Люди говорят: а как же раньше в пустыню люди уходили одни? Но мы знаемо тех, кто был прославлен, а не о тех, у кого ничего не получилось
А потом перестали отпускать отшельничать тех, кто не прошел школу общежития. Человек, предоставленный самому себе, легко может возгордиться, впасть в прелесть.
Любые конфликты, считает матушка, сводит на нет совместная молитва, участие в Божественной литургии: «Нужно откидывать всё мелочное, глупое и неважное. Надо стараться двигаться вперед в своем духовном развитии, а не плыть по течению, иначе можно потерять и уже приобретенное»
Как живет монастырь? Большое хозяйство — скотный двор, огороды. Правда, на скотный двор нас не пустили: матушка-скотница никаких посторонних людей к животным не допускает и смотреть на них не дает даже на картинке. Матушка Вероника, казначея, рассказывает, что как-то сфотографировала монастырского коня, красиво получилось, подумала — дай напечатаю и в церковную лавку отдам, вдруг кто купить захочет. На следующий день приходит, а фотографий нет, матушка-скотница их все скупила: «Нечего, говорит, нашим конем торговать».
Овощами монастырь себя обеспечивает, остальное приходится покупать, в том числе и хлеб: работа в пекарне — физически тяжелая, печь хлеб пока некому. Молочные продукты у монастыря тоже свои, продают только в пост, лишнего не производят, да и хранить особо негде.
Из мастерских — только иконописная, других рукоделий нет. Народу мало, послушаний много: богослужение, уборка территории, трапеза, скотный двор…
— На кухне работают повара из мирян — пришлось пойти на это, поскольку сейчас нет сестер, кто может такую работу потянуть, — говорит игумения Иоанна. — В монастыре важен порядок, трапеза должна быть всегда вовремя, чтобы человек не думал об этом: пришел, поел и дальше пошел на послушание. Хор у нас сестринский — слава Богу, есть регент, послушница Лидия, и мы более или менее можем петь. В городском монастыре, думаю, не справились бы: и храмы там больше по площади, и народу на службах много — нужно или больше певчих, или очень сильные голоса. На Пасху и Рождество тяжеловато приходится, особенно на Рождество: зимой многие заболевают, кашляют, а петь всё равно надо… В скиту живут две сестры, они просто поддерживают жизнь скита, имеют небольшой огород. Регент ездила туда, занималась с местными женщинами и научила их петь. Мы бы хотели там сделать богадельню, но финансово пока не получается.
Казначей обители инокиня Вероника (Гуртякина)
Обитель в наши дни
В 60-х гг. здесь появляется уродливый жилой комплекс из силикатного кирпича, выполненный в «лучших» традициях пролетарского зодчества. Купола и кресты были сняты с храмов, а однажды ураган снес и шатер колокольни.
В 1991 г. полуразрушенный монастырь передали Свято-Троицкому Измайловскому собору Санкт-Петербурга. Среди прихожан храма, приехавших в Введено-Оятскую обитель, была и Лидия Александровна Коняшова. Она провела год в разрушенном монастыре, а после приняла постриг под именем Фекла. Спустя всего два года обитель снова открывает свои двери для прихожан, а его настоятельницей становится монахиня Фекла. Увы, спустя 5 лет она скончается и будет похоронена на монастырском кладбище.
Но еще одна важная веха ждет монастырь в недалеком будущем: а именно в 2000 г. к лику святых причисляют родителей Александра Свирского — Варвару и Сергия. Благодаря сохранившимся в Богоявленском соборе чертежам удастся найти место их упокоения. А на месте разрушенного храма на пожертвования возводят нетривиальный по церковным канонам памятник — книгу из мрамора. В ней перечислены имена братьев монастыря с 15 по 20 века.
Неподалеку расположен «Живоносный Источник» с деревянной часовней в честь иконы Богоматери.
В наши дни на территории монастыря можно увидеть часовню над гробницами родителей Александра Свирского, тщательно восстановленный Введенский храм с чудным двухъярусным иконостасом, колокольню с 7 звонкими уральскими колоколами, несколько хозяйственных корпусов и отреставрированную буквально по крупицам ограду.
К ним как к родителям приходишь!
Матушка, расскажите, пожалуйста, как уже в наше время начались поиски места упокоения родителей преподобного Александра Свирского?
Когда я пришла в Введено-Оятский монастырь, то условное место их погребения было обозначено крестами. Так что желание чтить память родителей великого светильника веры у современных насельниц и духовенства монастыря было с момента его открытия. (Официально Введено-Оятский монастырь утвержден решением Священного Синода 27 декабря 1993 года как женский, он стал первым из открытых в Санкт-Петербургской епархии монастырей). Но работы по поиску точного места погребения начались лишь в 2003 году. Такая возможность появилась благодаря изучению истории монастыря по документам, хранящимся в архивах Санкт-Петербурга. О монастыре ходило много разных легенд, часто не соответствовавших действительности, и я считала необходимым восстановить память о святынях обители, его насельниках и долгой непростой истории.
Тогда-то и был обнаружен чертеж 1910 года епархиального архитектора Андрея Петровича Аплаксина, осуществлявшего постройку нового каменного Богоявленского собора на месте ветхого деревянного. Если бы не этот чертеж более чем столетней давности, то, вероятно, и не нашли бы… На чертеже имелось четкое указание места расположения гробниц преподобных, поскольку их почитание – непрославленных святых – началось издревле. От Богоявленского собора, к сожалению, за годы лихолетья ничего не осталось, но фундамент удалось откопать, удалось отыскать место расположения гробниц. Оно было особо выделено на старом каменном полу, а сами гробницы до XX века располагались в нижнем цокольном приделе храма – Преображенском.
Преподобный Александр Свирский – один из немногих русских святых, которого наша Церковь прославила вскоре после его праведной кончины (через 14 лет). Это было в XV веке. Прошли столетия, и уже в возрождающейся России, прошедшей через горнило кровавых испытаний и давшей великий сонм новомучеников и исповедников, произошло то, чего ждали многие поколения верующих людей. В 2000 году были канонизированы родители «Ангела во плоти», как называли святого. Как Вы с сестрами узнали об их прославлении?
Узнали очень просто, из церковного календаря: преподобные записаны в составе соборов Санкт-Петербургских и Новгородских святых как Сергий и Варвара Свирские – родители преподобного Александра, а празднование собору Санкт-Петербургских святых было как раз установлено в 2000 году. Конечно, нас это сильно приободрило и дало возможность совершать молитвы преподобным Сергию и Варваре. Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир (Котляров; ныне на покое) благословил и день особого празднования родителям Александра Свирского: 15 июня (28 июня по новому стилю) – то есть именно в день рождения их сына. В дальнейшем святым были написаны служба и акафист. В обители на собранные «всем миром» пожертвования была возведена каменная часовня над восстановленными гробницами, выполненными из карельского гранита. И сегодня к преподобным Сергию и Варваре молитвенно обращается немало людей. Я знаю, что даже в Москве освящен первый храм в их честь.
Да, это малый храм на Соколиной горе, расположенный на территории строящегося храмового комплекса во имя преподобного Александра Свирского. Матушка Иоанна, в одном из своих интервью Вы сказали, что к преподобным Сергию и Варваре как к родителям приходишь. Были такие случаи, когда Вы с сестрами явно чувствовали их помощь?
Это в первую очередь личный опыт, который трудно передается словами
Но из видимых вещей можно отметить то, что особенно важно для нас: с началом регулярной молитвы к преподобным Сергию и Варваре восстановление монастыря из разрухи пошло очень быстро. Сколько раз происходили такие удивительные вещи, когда нам даже не приходилось специально что-то просить – люди сами, без всяких просьб и подсказок, предлагали свою поддержку! Видели наши нужды, шли нам навстречу
В обители ведется тетрадь с записями помощи Сергия и Варвары по молитвам к ним: это и рождение долгожданных детей, и исцеления от различных недугов, и помощь в нахождении своей второй половинки, и многие другие примечательные случаи.
Главное для обители – это жизнь духа
Матушка, Вы почти 19 лет стоите во главе монастыря, о котором преподобный Александр Свирский говорил: «монастырь моих родителей». Что Вы испытали при назначении сюда? Внутренне были готовы к настоятельству?
Конечно, испытывала волнение, но и желание потрудиться на благо обители. А уровень неготовности осознается всё больше со временем и опытом, поскольку лишь спустя годы ты начинаешь значительно лучше понимать и высокие – в первую очередь, внутренние требования – к настоятелю, и степень своего недостоинства.
Начало возрождения обители было положено двумя Вашими предшественницами. Какие труды легли на Ваши плечи? Что Вы посчитали на том этапе, начиная с 2002 года, наиболее важным в обустройстве монастыря?
Восстановление обители шло довольно трудно, не быстро, поэтому и мне досталось еще во многом разрушенное хозяйство. Необходимо было привести в порядок монастырские здания, которые в значительной мере сохранились, но оказались сильно запущенными, так как совхоз, располагавшийся здесь с первых лет советской власти и до 1980-х годов, не предпринимал никаких усилий по ремонту. Всё здесь обветшало. Не было воды и нормального отопления, текли крыши, проваливались полы, а где-то они вообще отсутствовали! Большая часть зданий требовала капитального ремонта, поэтому надо было создать хоть сколько-нибудь приемлемые условия для жизни сестер. Впрочем, подобная ситуация была характерна для многих монастырей, так что это обычные труды на начальном этапе. У нас еще и сегодня некоторые постройки ожидают ремонта.
Но до чего же радостно было, когда, например, удалось полностью отремонтировать наше монастырское подворье в Санкт-Петербурге на Выборгской стороне! Это храм благоверной княгини Анны Кашинской, посвященный удивительной святой, чья земная жизнь была полна скорбей, но и после ее ухода в Вечность людская несправедливость не пощадила ее. Святая была канонизирована, во время церковного раскола – деканонизирована. Потом – по распоряжению Императора Николая II – прославлена вторично…
Еще в 25 километрах от монастыря близ деревни Яровщина нами был устроен Никольский скит и недалеко от него обнаружено и отмечено место явления Тихвинской иконы Божией Матери в селе Имоченицы в 1383 году. Однако главное для обители – это жизнь духа, но давать ей оценки, сокровенной духовной жизни, лучше не мне. Самое трудное – не внешние труды, а борьба со злом в первую очередь в самом себе. Если она успешна, то остальное преодолевается со временем. Необходимо терпение и постоянство, а настоятелю нужно еще и много смирения.
Центральным событием в современной истории монастыря я всё же считаю обретение места погребения преподобных Сергия и Варвары Островских и восстановление их почитания не только в стенах нашей обители, но значительно шире – среди верующего православного народа. Слава Богу, что многие открывают для себя этих угодников Божиих!
Не равным по значению, тем не менее, тоже весьма значимым остается для нас изучение истории Ввведено-Оятского монастыря. Появляются новые интересные сведения, которые позволяют не только лучше представить его жизнь в прошлые столетия, но и укрепить духовные узы преемства с бывшими насельниками, почувствовать себя продолжателями их трудов – ведь монастырь до своего восстановления около пяти столетий был мужским.
И плодом Вашего пятилетнего, как я прочитала, краеведческого исследования явилась книга «Введено-Оятский женский монастырь» с редкими архивными снимками обители, которые впервые стали доступны широкому кругу читателей, и с житием праведных родителей Александра Свирского, наиболее полно в этом труде освещенным. Когда Вы выступали с презентацией книги в одном из известных книжных клубов города на Неве, Вы чувствовали, что людям это интересно?
Книга вышла в серии «Жемчужины России»
И если люди собрались на встречу, если они задавали вопросы, значит им это было интересно, им важно было больше узнать об истории родного края и его святынях.
ДРУГОЕ ДУШЕВНОЕ УСТРОЙСТВО
Игумения Иоанна пришла в начале XXI века в практически разрушенный монастырь: хозяйство не было налажено, многое приходилось начинать с нуля. Прежде всего стали приводить в порядок Введенский храм. Второй храм, Благовещенский, был взорван.
— Надеемся когда-нибудь построить второй храм, — говорит матушка, — но сейчас первоочередная задача — восстановить сестринский корпус, бывший братский.
Сестер вначале было всего четыре. Сейчас насельниц тринадцать человек, из них одиннадцать (считая настоятельницу) — в постриге. В самом монастыре живут десять человек, двое в скиту, одна на подворье. Впрочем, северные монастыри, даже в прежние времена, никогда не отличались многолюдством.
Многие насельницы Введено-Оятского, да и соседнего Покрово-Тервенического монастыряначали путь к Богу со знакомства с иеромонахом Лукианом (Куценко), ныне архиепископом.
— Вот странно: я жила на Петроградской стороне, рядом был Иоанновский монастырь, но почему-то туда меня не потянуло, — говорит матушка. — А подруга жила на Юго-Западе, она рассказала, что открылся храм Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, — и туда я стала ходить. Привлекло меня, что везде тогда была общая исповедь, а у батюшки Лукиана — индивидуальная. Потом, он приглашал всех потрудиться в возрождавшемся Покрово-Тервеническом монастыре. Я и раньше думала о монашестве, но, побывав в монастыре, не смогла его забыть, он стоял у меня перед глазами. Через несколько лет я попросила о принятии меня в сестричество, а потом духовный отец предложил постриг, и я согласилась.
Матушка считает, что у современного женского монашества, в общем, такие же проблемы, как и у мужского:
— Никогда не было ничего идеально, но были эпохи, когда наблюдался настоящий взлет монашества — значит, другим было духовное устроение человека. Проблема в готовности людей к такому подвигу.
— Современные люди спрашивают — зачем куда-то уходить, почему нельзя служить Богу на своем обычном месте?
— В том-то и дело: люди уходили не потому, что не видели в миру возможностей спастись. Но они, в том числе и женщины, хотели большего подвига ради достижения Евангельского идеала. Это стало возможным, потому что христианство женщину раскрепостило, изменило её положение в обществе.
— Очень многие, вы знаете, считают прямо наоборот…
— Конечно, знаю. Идеи, которые считают принадлежностью современного общества, выросли из христианства: права человека, свобода, равенство (в том смысле, что для христианина нет ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного, а все и во всем Христос). Само богатство и глубина человеческой натуры открылись в христианстве. Но в постхристианском обществе люди отринули Бога, и сами эти идеи превратились в идолов. Человек возгордившийся решил, что всё, что он имеет сейчас, — само собой разумеется. Свобода превратилась в беззаконие.
— Феминистки говорят: если бы традиционные Церкви были за равноправие женщин, они бы ввели женское священство.
— Женщинам это было бы тяжело по их природе: у нас другое душевное устройство. Сами посмотрите: сейчас женщины во многом заменяют мужчин, в некоторых отраслях совсем вытеснили, а всегда ли это хорошо не только для дела, но для самой женщины? Мы ездили по обмену в Евангелические Церкви, там пасторы и епископы — уже в основном женщины. И что же? Они, наоборот, тянутся к нам. В этих деноминациях нет полноты веры христианской, они духовноголодают, им чего-то не хватает. Они пытаются хотя бы что-то внешнее перенять у нас — например, иконы у них снова появляются. С одной стороны, они принять нас целиком не могут, с другой — жажда у них есть.
Переход к совместному ведению хозяйства
До 1526 года обитель не была общежительной, и каждый инок должен был сам заботиться о своём пропитании. Объединяли же всех лишь совместные богослужения. Но затем всем монастырям Новгородчины был присвоен статус общежительных, и с этих пор иноки стали вести общее хозяйство.
Основными источниками их существования в ту пору являлись жалованные местными воеводами земельные наделы, покосы, а также рыбная ловля по Свири и Ояти. Поскольку монастырская братия не была многочисленной, и количество насельников не превышало 25 человек, то обитель не имела самостоятельного статуса, а была приписана к Александро-Свирскому монастырю.
Абзац истории
Первые упоминания об обители относятся к 1545 г. в житии преподобного Александра Свирского, созданном его учеником Иродионом. Вплоть до 19 столетия она была деревянной, нынешний ее облик сформировался в начале позапрошлого столетия. Первым каменным строением стал возведенный в 1817 г. Введенский храм. В начале 20 века на месте старой и изрядно обветшавшей деревянной церкви возвели торжественный Богоявленский собор в лубочном неорусском стиле. К моменту наступления кровавого 1917 г. в обители проживало 12 насельников.
Древние стены монастыря не раз приходили в запустение, но неизменно восставали из пепла.
В марте 1919 большевики закрыли монастырь, и братия была вынуждена покинуть его. Из всех монахов остался лишь иеромонах Николай (Сергиевский), который вел богослужения для рабочих и пользовался среди них большим уважением. Против отца Николая пытались возбудить ложное уголовное дело, но обвинение было настолько несостоятельно, что оно развалилось. Чекисты нашли другое — в контрреволюционных действиях, и он был арестован в 1931 г., с тех пор его следы теряются. После ареста священника богослужения прекратились, церкви были закрыты, а на территории монастыря появился совхоз «Ильич».
