Отец илиодор

«Ангел» в кирзовых сапогах

Я тогда была совершенным неофитом. Наверное, я до сих пор им и осталась. И, честно говоря, мне совсем не хочется взрослеть.

Но в те дни это было то настоящее, первое неофитство, когда ты вдруг открыл для себя новый удивительный мир. Ты еще ничего не понимаешь, но все вокруг кажется божественным. На каждом шагу происходят чудеса, знамения и откровения. И хочется веровать и исповедовать. И все положить Богу к ногам. Молитва чиста и горяча, ты просишь помощи во всем. И во всем ее получаешь.

Тогда со мной случилось мое первое оптинское чудо. У меня болел раком отец. Состояние его было уже тяжелым, анализы — очень плохими. И вдобавок ко всему у него начался стоматит. Весь рот и горло были в язвах. Он буквально разлагался изнутри и в квартире стоял жуткий запах.

В ту поездку я зашла в Введенский храм. Увидела икону целителя Пантелеимона, она там справа, и начала молиться, чтобы он вылечил моего отца. Было воскресенье, море народу. И вдруг через всю эту толпу ко мне пробирается странный человек. Какой-то ряженый — косоворотка с народными мотивами, кирзовые сапоги, борода.

— Тебе обязательно нужно взять масла из лампадки Пантелеимона, — сказал он мне.

Схватил меня за руку и потащил сначала искать пузырек, а потом — монахов, чтобы взять благословение.

Я особо не сопротивлялась, так как была уверена, что в монастыре ничего просто так не происходит.

А этот явно заигравшийся в ролевые игры человек — не больше не меньше, как ангел Божий. Или, как минимум, посланец Господень.

Как покажет будущее, я была не очень далека от истины.

— Ты еще детей своих будешь этим маслом мазать, — сказал мне «ангел» в кирзовых сапогах, когда процедура изъятия масла была закончена.

Детей я им, правда, не мазала, потому что извела все на свой беременный первой дочкой живот. Эта поездка в Оптину пустынь случилась в конце мая, а в ноябре я уже буду замужней и непраздной. Но между этими событиями случилось настоящее чудо.

Оптинские чудеса, или У Бога случайностей не бывает

Я вернулась из поездки и рассказала маме о странном человеке и масле. Она попросила у меня пузырек и капнула несколько капель в рот отцу. Я уже писала, что он болел. По прогнозам врачей ему оставалось совсем немного.

— А где запах? — спросила на следующий день медсестра, которая каждый день приходила к нам домой делать уколы.

Мы и не заметили, что этот отвратительный запах исчез. Вскоре отец сдал анализы и они оказались нормальными. Он прожил еще несколько лет и впервые в жизни исповедовался и причастился.

Прошли годы, отца уже не было в живых.  И, листая православный календарь, я увидела, что 24 октября — день памяти преподобных старцев оптинских. Чьими молитвами и случилось то чудо, я уверена. И 24 октября у моего отца день рождения. Случайность? Для кого-то может быть. Но я так не думаю.

«Да у нас всё прекрасно! Слава Богу! А вот у вас как там, в миру-то?..»

Безбожная идеология, конечно, порождает преступность, – тут и говорить нечего. Царя убили, а это глава народа. Церковь разоряли, а это – душа народа. Отрубили голову, душу вон – вот тело и смердит. Всё так. Поэтому мне смешно, когда спрашивают: «А почему вы оставили мир и ушли в монастырь?» А что, думаю, я там оставил-то? Тоска и печаль. Смотреть без слез нельзя: «Саша! Вася. Здорово! Ты чё?» – «Я ничё. А ты чё?» – «Я тоже ничё». – «Ну, давай!» – «Ну, давай!» – «Алё, Маша, привет! А ты чё?» – «Я ничё». – «Я тоже ничё». – «Ну, давай!» – «Ну, давай!» И так по сто первому разу? Кино, вино, домино? Мат-перемат. Тоска и печаль… Я их всех, в миру, «мучениками» называю.

В монастырь пришел, и всё у тебя нормально. «Ба-тю-шка! Как у вас там?» – «Да у нас всё прекрасно! Слава Богу! А вот у вас как там, в миру-то?..» – «Ой, мы приехали к вам в Оптину. Только на два дня. Сейчас вот уже уезжаем. Надо срочно вещи собирать. Бежать уже. Как у вас тут хорошо в Оптиной. Как хорошо…» – «Ну, оставайтесь». – «Не-не-не, спешим. У нас дела». Да знаю я ваши дела! Уедете: дела-дела, – а потом возвращаетесь с глазами по блюдечку: во де-ла… – не приведи, Господи!

Портал “Православие. Ру”, записано Ольгой Орловой

Самуил, духовное чадо иеродиакона Илиодора, руководитель социального благотворительного фонда «Покров»:

 «Моя жизнь в Оптиной началась с него. У меня были неприятности с бизнесом, позвонил ему. Он огорчился за меня, сказал: «Давай, бегом ко мне». Я приехал, был рядом с ним. Потом уезжал, но понял, что не могу без его помощи, вернулся. Через какое-то время он меня благословил помогать отцу Дмитрию в Подборках.

Это очень большая утрата для нас всех. Он – монах с большой буквы. Человек-душа. Никогда не было случая, чтобы он не помог тому, кто нуждался. У него телефон просто не умолкал. Всегда жил всеми.

Я бывал с ним в братской трапезной. Ел он очень мало, зато других кормить старался до отвала. Заботился, ну как мать о нас, чадах.

Всегда помнил о моих именинах, никогда не забывал поздравить. Он был большой, высокий. И когда при встрече обнимал меня, это было, как будто бы жизнь начиналась заново.

Несколько раз возил его в Москву. Наедине с ним ехать, разговаривать всю дорогу – это было большое счастье для меня.

А как он музицировал, как играл!.. У отца Дмитрия дома есть пианино, и батюшка, когда приходил к нему в гости, то всегда садился за инструмент и играл».

Ираида, православная козельчанка:

«Сегодня мы все в слезах, не можем успокоиться. Такие рождаются на миллион один человек. Ему сейчас хорошо, он отошел ко Господу. Ужасно то, что мы остались без него. К нему съезжались, наверное, со всего мира. Почти все кабинеты медицинские освящал он, да и многие учреждения тоже – везде от него висят иконочки. Его не нужно было просить о помощи, он сам подходил, спрашивал, как дела, все ли в порядке. У него была удивительная память, помнил имена всех. Наверное, потому что за всех и молился. Относился ко всем, как к родственникам. Для него мы все были родными. За ним гурьбой ходила молодежь, всем хотелось ближе находиться к нему. А сколько детей он привел к вере! Легко вступал с ними в разговор. Разговор переходил в наставления, конфетку всем даст, иконку, у кого нет крестика – пойдет купит, подарит. Дети от него не отходили. Никогда не оставался в стороне от проблем других людей. Когда у моего сына возле монастыря сломалась машина, то он сам, вместе с батюшками, помогал толкать ее. Чем он отличается от других? Его не нужно было звать в беду, приглашать, он чувствовал, когда человеку плохо, и приходил сам. Как ангел звал его. Он почти не спал, у него болели ноги, а он все рвался помогать».

Подготовлено редакцией газеты «Козельск»

Место силы

Чудом были в моей жизни люди. Человек вообще самое большое чудо. Смотришь — вроде бы совсем никчемный, опустившийся, всеми презираемый. Как Наташка, например, пьяница и попрошайка. Много лет она просила милостыню у нашего храма.

Трезвой она никогда не была, пила так, что у нее отказывала печень, ходила под себя. Валялась на земле, синяя и вонючая, блевала и стонала. А когда у меня заболел муж, вместе с другими нищими она собрала для меня деньги.

— Не побрезгуешь, Лен? — Протянула она мне небольшой пакетик.

Год назад она пропала. Я искала ее, но так и не нашла…

Чудо — тот, кто вдруг приходит на помощь совершенно незнакомым людям. «Друзья, а давайте соберем денег вот этому нуждающемуся. Вы его не знаете, но поверьте на слово». И деньги собираются.

Каждые 50–100–500 рублей — это чудо. Потому что сердца человека коснулся Христос, и он не смог пройти мимо.

Стал тем самым самаритянином. Это опять Евангелие, здесь и сейчас.

А еще чудом  может стать место. Город, улица, дом или какой-то храм. Ты оказываешься там и вдруг понимаешь, что это твое, родное. Ты уже пустил здесь корни. Здесь поет душа и дышится легко.

Для меня такое чудо, такое место силы — Оптина пустынь. Я, собственно, и начала эту статью, чтобы написать о ней. Только немного увлеклась.

Три чуда о людях

Я верю, что туда меня привел Господь. Помню, мне долгое время постоянно попадалась на глаза книга «Пасха Красная». То в храмах, то у друзей на полках, то на каких-то книжных развалах. Мне настойчиво советовали ее, но я почему-то не хотела. Она казалась мне какой-то страшной. Вся красная, как в крови, и посередине на обложке — монахи. Хотя я совсем не знала, о чем она. Однажды мне буквально сунул ее в руки продавец, стоящий у лотка в метро. И я сдалась.

Я прочитала ее на одном дыхании. Захлопнув, я сразу нашла первую попавшуюся паломническую поездку и через несколько дней уже была в Оптиной пустыни. И сердце прилепилось к ней навсегда. Это было еще до замужества.

Все тогда было как-то быстро, сумбурно. Мы бегали с нашим гидом туда-сюда. Никуда не успевали, даже в туалет. Но даже «на бегу» я поняла, что это мое. Запела душа. На сердце было радостно и спокойно одновременно. И не хотелось никуда уезжать. Наверное, это была благодать.

Прихожанка Алевтина Соболева:

Такого ухода надо заслужить!

Как хорошего актера, провожая в последний путь, благодарят аплодисментами за труды, так простого Оптинского монаха провожают радостным пением, прославляющим Царицу Небесную, в память о духовном учителе и наставнике.

Он воспитал целую плеяду христианских душ. Он научил петь и духовно радоваться многих Оптинских паломников.

Пожалуй, самым запоминающимся событием в сердцах и умах паломников родной обители, после многочасового всенощного бдения, является соборное пение Акафиста Пресвятой Богородицы, а также Агни Парфене, Христос Анести под руководством покойного отца Илиодора.

И нет места печали и горести духовной, есть только человеческая скорбь и боль утраты, но нет уныния и тоски, ибо многие уверены, что этот человек, это служитель Христов, удостоен будет жизни вечной в чертогах Царских.

Во Блаженном Успении, подай Господи, новопреставленному иеродиакону Илиодору вечный покой.

Игумен Михаил, наместник монастыря «Спаса Нерукотворного пустынь» села Клыково:

«Для нас это большая утрата, таких людей мало, практически нет. Человек был очень активный, значимый. Таких немного. Бывает, человек хороший по своим нравственным качествам, но не активный. Так вот, отец Илиодор никогда не оставался равнодушным, если знал, что у человека беда. Помогал любому, не было никакой грани. Все нуждающиеся бежали к нему, знали, что откликнется, поможет. Около него всегда была толпа людей, которые любили и надеялись на него. У отца Илиодора всегда под мантией были сумочки, в которых он носил гостинцы. Когда к нему подходили, то всегда раздавал, никто не уходил без подарка.

Я когда в свое время приехал в монастырь Оптину пустынь, первый, кто меня встретил, это был отец Илиодор. Он очень участливо меня водил по монастырю, показывал, рассказывал, он мне запомнился именно таким: открытым, добродушным.

Я был в монастыре на послушании водителем, помню, он ко мне подошел, говорит: «Поехали». А было уже около полуночи. А ему, оказывается, нужно было забрать из роддома роженицу, которая попросила его об этом – ей не на чем было добраться.

Его и меня потом отругали, что это было без благословения. Но он всегда стремился помочь.

Еще запомнилось: я запозднился, никого уже в монастыре не было. Отец Илиодор увидел меня: «Пойдем, поможешь мне». Пошли к нему в келью и до 5 утра переставляли какие-то коробки. А потом я понял, что весь смысл того, что мы делали – это был у него такой подвиг. Чтобы не спать, он всю ночь что-то делал. Бывало, не выдерживал без сна: братья рассказывали, что приходя на полуночницу в храм, наблюдали, что батюшка во время поклона засыпал. Но всегда занимался самоуничижением, не давал себе расслабиться. Это хорошее качество для монаха.

Помогал строить храмы, не только в Калужской области».

Личность Илиодора[править]

Бывший член президиума Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства (ЧСК) А. Ф. Романов вспоминал в начале 1920-х годов, что книга Труфанова о Распутине при документальной проверке оказалась наполненной вымыслом; множество телеграмм, которые в ней привёл Труфанов, никогда в действительности не посылались. Бывший заведующий следственной частью той же ЧСК Г. П. Гирчич позднее отметил, что в сочинении Илиодора были помещены вдобавок к апокрифическим телеграммам и разные басни.

Писатель Е. Н. Чириков размышлял в 1920-х годах об Илиодоре:

Квинтэссенция личности Илиодора

Из телеграммы архиепископа Алеутского и Северо-Американского Евдокима (Мещерского) от 23 августа 1916 года в адрес Святейшего Синода (сохранена лексика автора):

Я не понимаю, почему умирают дети

Я не знаю, почему у одних так, а у других иначе. Честно. Не понимаю, почему гибнут люди. Почему происходит то, чего быть не должно. Почему в мире столько горя. Почему родители молятся, рыдают ночами у икон, а ребенок все равно уходит. Это знает только Господь.

Но это мое незнание, это оцепенение при виде чужой боли, не отменяет моей личной благодарности Господу за его милость ко мне. Незаслуженную милость. А она — и в чудесных, необъяснимых событиях, которые с нами происходили, тоже.

Были у меня моменты, когда я молилась, а просимое не получала. Когда родилась наша Маша с синдромом Дауна, например. Я плакала тогда и умоляла Бога, чтобы он исцелил ее:

— Ну что Тебе стоит изменить эту хромосому?! У Тебя же слепые прозревали, расслабленные ходили, а мертвые воскресали! Ты же все можешь! Сотвори чудо!

Синдром Дауна. Это случилось с нами

И давала множество обещаний и обетов.

Но того чуда не случилось. Ей почти три года, а синдром на месте. Но случилось чудо другое. Огромное. Господь помог нам принять ее, полюбить и, главное — искренне благодарить Его за нашу дочь. Благодарить не меньше, чем если бы Он «починил» ту хромосому.

И еще до Маши я всегда молилась:

— Господи! Время же идет. Скоро я уже не смогу рожать. А я так хочу, чтобы у меня всегда был ребенок. И на работу не хочу. Мне так хорошо дома, с детьми. Но ведь и денег немного нужно. Сделай что-нибудь. Ты же можешь.

Он сделал. Все, как я просила. Маша — это ребенок навсегда. Любимый, удивительный ребенок. Я дома. И мне еще за это и платят. Кому-то это покажется диким, но мне кажется, что Господь услышал меня. И я принимаю это с благодарностью и легким сердцем.

И я знаю, что главное — это Христос. Что цель нашей жизни не в поиске чудес. Не в «Боже, если Ты есть, пусть мне повысят зарплату до миллиона рублей. А если не повысят, то я в храм больше ни ногой».

У человека в жизни вообще может не случиться ни одного явного чуда. Хотя бы маленького. О горе, ввергнувшейся в море, я вообще молчу. Хотя, мне кажется, оно случается с каждым, только не все его замечают. Но как бы там ни было, если чуда не случилось, то это ничего не значит. Но и отрицать то, что «Бог идеже хощет, побеждается естества чин» — не меньшее язычество, мне кажется, чем искать в храме чудес и только их.

«Расстаемся мы, но не прощаемся»

Крестили мы Машеньку двадцать восьмого октября — как только она немного окрепла. Мы выбрали этот день совершенно случайно. Хотя много лет назад именно 28-го мы с Вадимом расписались. Но так смогли крестные и батюшка, который очень хотел ее крестить. Через четыре месяца у него у самого родится дочь с синдромом Дауна. И он это знал.

И вот, через три года, именно в этот день, 28-го, Оптина прощалась с отцом Илиодором. В один и тот же день с разницей в три года рождалась в храме новая христианка и уходил ко Христу человек, который сказал нам о ней задолго до ее появления… И когда-то в этот же день «зачиналась» наша семья…

Я не знаю — совпадение это или нет. Хотя в совпадения я не верю. Но это все навсегда завязалось для нас в один большой узел. И распутает его только Бог. Когда-нибудь потом…

Ушел отец Илиодор… Сейчас пишу о нем, и слезы сами катятся… Сколько раз мы были в Оптиной после его ухода. И каждый раз кажется, что зажмуришься, откроешь глаза и он выйдет навстречу:

— Привет, Мария! Я же говорил… — и даст черешню.

Но нет. Он больше не выйдет. Не сейчас. Поэтому мы сами идем к нему — на могилу.

— Здравствуй, отец Илиодор. И спасибо тебе. За любовь…

А когда совсем грустно, я вспоминаю видео. На нем отец Илиодор играет на пианино и поет:

— Расстаемся мы, но не прощаемся. Верим: встретимся вновь. Наша дружба не прекращается. Потому что в сердце любовь…

Царствие тебе Небесное, отец Илиодор. Помолись Там за нас…

От редакции. Если вы тоже хотите рассказать историю о близком, который умер от ковида, пишите нам: pravmir@pravmir.ru.

Чудо с картошкой

А еще у нас с Вадимом случилось там чудо с картошкой. Маленькое, но очень теплое.

Мы оставили маленькую Варю моей маме и вдвоем отправились в это монастырь. Сняли две койки в вагончике в соседней деревне и прожили там десять дней, принимая ванну в реке Жиздре и там же стирая.

Позже мы очень подружимся с хозяином угодий, где мы жили, Петровичем. Сейчас ему больше 90 лет, он в здравом уме. Разводит пчел, качает мед, обрабатывает свой огромный огород, копает картошку, сам водит какую-то жуткую машину еще советских времен и в четвертый раз женат. Я его навестила этим летом.

А 15 лет назад мы просто постучали с мужем в первый попавшийся дом.

Тогда в окрестностях Оптиной не было ни трапезной, ни продуктового магазина. Или мы просто о них не знали. Мы привезли  с собой из Москвы гору лапши быстрого приготовления и кофе «3 в 1». Этим и питались. Где-то через 4–5 дней желудки у нас завязались в узлы, лично мне было уже не до молитвы и всего другого высокодуховного.

Помню, шли мы как-то со службы. Живот у меня болел невозможно. А в вагончике нас ждала вся эта химия.

— Господи! Сейчас бы картошечки отварной, — подумала я.

Смотрю, а у нас под ногами разорвавшийся пакет с картошкой. И никого. Взяли мы ее и потащили в свое «логово». И попросили жену Петровича (по-моему тогда еще вторую) сварить нам ее. За деньги.

— Да вы бы раньше попросили, я вам и своей бесплатно бы сварила, — сказала она.

Но вкуснее той найденной картошечки я мало что ела.

Рождение в вечность и первый крик души

Когда на тот свет каждый из нас попадает, там первый вопрос такой будет: был ли ты на земле человеком? «Первая заповедь – будь человеком». Вот по ней нас и будут спрашивать прежде всего, мне так кажется. Когда душа попадает в область вечности, она видит Творца, и первое, что у нее вырывается: «Господи, помилуй!» Веровал ты там при жизни, не веровал, просто вопишь ко Христу… Ребенок, когда рождается, у него самопроизвольно вырывается крик, – он кричит! Вот точно также и душа, а она – христианка.

И вот она орёт-надрывается: «Господи, помилуй!» А в ответ – это все изложено в Евангелии: а ты миловал других? Напоил, накормил, приютил, посетил, помог в беде? Даже если ты самарянин, – веруешь там как-то неправильно, – но это-то ты мог сделать?

Так, и в Великую Отечественную войну, допустим, мусульманин, рискуя собою, с поля боя товарищей вытаскивает одного за другим, пополз за следующим и сам подорвался. Он, что, «не за други своя» умер? Заповедь не исполнил? А если ты православный, да тебе благословения подождать в какой-нибудь экстренной ситуации надо было… Кто из вас на поверку оказался христианин?

Господь с нас будет спрашивать в первую очередь ЧЕ-ЛО-ВЕЧ-НОСТЬ. На втором месте будет уже вопрос веры. Он тоже будет. Но на первом будет: человечность. Почему? Потому что мы – человеки.

Вот, смотрите, бывает, собака подошла: «Аррррр» – «Стой там». Она покушала, всё не съест, и отошла. А потом подходит другая собачка, тоже кушает, но и не более того, что может съесть: свое набрала и отходит. Это у собак. А человек, который знает, что у него есть, он не голодный: у него и на сегодня, и на завтра, и на десятилетия вперед… А он все хапает и хапает, гребет и гребет под себя. Все же тоже в Евангелие написано: «Безумне! в сию нощь душу твою истяжут от тебе: а яже уготовал ecu, кому будут?» (Лк. 12, 20).

Даже в жизни одного человека всякие катаклизмы происходят: сейчас ты на гребне волны, а в следующий момент что с тобой? А ты о других думал, когда у тебя самого всего было в достатке? Сегодня штиль, а завтра буря…

Священник Дмитрий Торшин:

Однажды у наших знакомых случилось несчастье: замерла беременность, и молодой женщине пришлось перенести операцию по удалению мертвого плода. Они по этому поводу, конечно, очень переживали, и я попросил отца Илиодора помолиться о скорбящих родителях. И он с великой скорбью воскликнул:

-Зачем же операция?! Нужно было её пособоровать – и ребеночек бы ожил!

И такая вера была в его словах, что я был просто поражен… Прошло некоторое время. Как-то отец Илиодор при встрече с моей матушкой, спрашивает её:

-Ну что, София, ждем ребеночка?!

А матушка только что перед поездкой в Оптину сделала тест на беременность, и он был отрицательный. Поэтому она отрицательно покачала головой. А отец Илиодор говорит:

-А мне почему-то показалось – ждем…

Через некоторое время у матушки сильно заболел живот, и я повез её в Калугу. Врач осмотрел её, сделал УЗИ и сказал, что у неё замершая беременность. Отругал, что дошли до такого тяжелого состояния, предупредил, что утром будут срочно проводить чистку.

Нас словно громом поразило. Матушка рыдала. В какой-то момент я вспомнил полные уверенности слова отца Илиодора о том, что, если бы наши знакомые вовремя бы пособоровались, ребеночек бы ожил. Это предположение казалось совершенно невероятным, но я под расписку забрал жену из больницы – по другому не отпускали.

Мы приехали домой, и я стал её соборовать. Оба мы при этом плакали и горячо молились – как никогда в жизни. Боли в животе прекратились, температуры не было. Когда мы снова поехали в женскую консультацию, врач, осмотрев мою жену, сказал, что ребенок жив и здоров. Господь совершил явное чудо.

Я хочу добавить, чтобы никого не соблазнить этой историей, что чудо – это чудо, и ожидать, что оно произойдет в случае каждой замершей беременности, мы не можем. Безусловно, бывают такие опасные для жизни матери и ребенка осложнения беременности, когда первым делом нужно вызывать “скорую помощь” и ехать в больницу, а о соборовании можно вести речь уже только в больничной палате. Но вот молитва должна сопровождать каждую беременность, как и вообще всю нашу жизнь.

Итак, матушка моя ходила беременная, а отец Илиодор у неё без конца спрашивал:

-Ну что, когда мне внука родите?

Матушка отвечала, что согласно результатам УЗИ, она ждет девочку. На что отец Илиодор замечал:

-А мне показалось, что внук будет…

В итоге она родила сына, которого мы назвали Илиодором. Если бы не общение с отцом Илиодором – этого бы не произошло. У нас бы не хватило веры – и наш сын бы не родился. А когда человек сам горит – он зажигает своей верой окружающих.

На фото: отец Илиодор с маленьким Илиодорчиком и его родителями…

«У бабушки было двадцать два ребенка»

Кстати, на почве нашей Маши, у которой синдром Дауна, мы с отцом Илиодором и познакомились.

Хотя нет, вру. Познакомились мы раньше, когда у нас было еще трое детей. Но это была мимолетная встреча, после которой он меня, скорее всего, и забыл.

Мы с дочками стояли тогда у Казанского храма и ждали вечернюю службу. Кто-то из них лазил по лестнице, кто-то шмякнулся и орал, как потерпевший. Обычная детская возня.

Мимо проходил отец Илиодор.

— Это все твои? — спросил он меня.

— Наши!

— Дети — это прекрасно. У моей бабушки было двадцать два ребенка. Дед «украл» ее, когда ей было пятнадцать. И рожала она до пятидесяти одного. Были и двойни, и тройни… Да… Дети — это прекрасно.

И полетел дальше по своим диаконским делам. Но после этих «двадцати двух детей» я отца Илиодора крепко запомнила. Еще пару раз я подходила к нему и просила молитв. Вот, собственно, на тот момент и все наше общение.

Потом я забеременела нашей четвертой дочерью Тоней. И мы приехали в Оптину в конце июля, когда я была уже на сносях. Я «ползла» по монастырю со своим необъятным животом, а навстречу мне шел отец Илиодор с пакетом черешни.

— Так! Ребеночка надо хорошо кормить! — остановился он. — На-ка, бери черешню. Кто там у тебя?

— Антонина!

Мы уже знали, что будет девочка и что так ее назовем.

— Антонина? Ну и слава Богу! Но будет и Мария! Что у вас за семья без Марии.

Я поблагодарила отца Илиодора за черешню, а про себя усмехнулась: «Какая еще Мария? Хватит нам четырех».

Через пару недель я родила Тоню. Началась обычная «младенческая» суета. И я быстро забыла о том разговоре с отцом Илиодором.

Священник Дмитрий Торшин, настоятель Успенского храма в селе Озерское:

«Отец Илиодор вёл такую жизнь… истинно христианскую, которая есть для нас всех – пример. Это теплота, забота отцовская, которую чувствовал каждый человек, который знал отца Илиодора. Я думаю, каждый, кто был с ним знаком, уверен, что Илиодор к нему относился по-особенному. Потому что никто из людей не получал большей любви, как от него. Если бы мы были людьми неверующими, то получив это известие… это просто… ну, в окно выйти. Но поскольку мы люди, знающие о том, что происходит с человеком после его смерти, после того, как он уходит на небо, то вместе с этой скорбью чувствуем, наверное, радость того, что у нас есть молитвенник и заступник. Ну вот как мы к святителю Николаю обращаемся, так у нас появился ходатай ко Господу – отец Илиодор. И будет оказывать нам заботу – наверное, даже больше, чем на земле, т.к. не будет ограничен такими понятиями как пространство, время. Все мы осиротели, но в этом есть и определенная радость. Это жалко нас, что мы остались без него.

Я когда только начал служить на приходе, он всегда мне звонил, переживал за меня, интересовался моими делами. Отец Илиодор был единственным человеком в моей жизни, кто мог позвонить в 2 часа ночи и спросить: «отец Дмитрий, как у тебя дела?». Я, естественно, говорю, что все хорошо. А он: «Как обстановка, есть, что кушать?». Я опять: «Да, все хорошо», а он мне: «Открывай холодильник, что там у тебя есть?». Заставлял перечислить, что у меня лежит, чтобы убедиться, что не голодаем. И так не только со мной, заботился обо всех. Были случаи, когда у человека была тяжелая ситуация, отец Илиодор приезжал, по-отцовски заботился».