Женское лицо тюрьмы: реальная история заключенной сизо-1

История от первого лица

За все время своей отсидки, мне встречались убийцы, насильники и прочие отморозки.

Были отмороженные до такой степени, что могли запросто прикончить человека в лагере, зная, что его ждет новый суд, одним словом «раскрутка» с большим довеском. Таких случаев, когда убийства совершались в колонии, мне пришлось увидеть несколько, о которых я рассказывал на своем сайте Уркаган, теперь выложу здесь на этом канале. Подпишитесь, тогда вы ничего не пропустите!

Как только меня этапировали из тюрьмы в колонию, я увидел поразившую меня до глубины души картину. Я вышел из своего отряда и начал спускаться по железным ступеням, когда в ворота локального участка нашего барака заходила огромная куча народу, люди все прибывали и прибывали. Толпа состояла из заключенных, не было представителей администрации, зэки вели впереди себя избитого заключенного с табличкой на груди. На деревянной табличке было всего два слова: «Я крыса». «Крыса» шел, а точнее еле передвигал ноги, и все его лицо было изуродовано. По его виду, мне стало понятно, что наш отряд не первый, куда крысу ведут на бойню. Роба заключенного была в свежей крови, но самое ужасное в этой картине было его лицо: кровавое месиво, а с рассеченной брови на глаз сполз кусок кожи.

Под надзором

Речь в интервью шла об ИК-56 «Чёрный беркут» для особо опасных преступников, расположенной в посёлке Лозьвинский Ивдельского района Свердловской области. Своё неформальное название колония получила из-за бетонной скульптуры возле административного здания: чёрный беркут держит в когтях голову поверженного змея.

Сейчас, по данным СМИ, в «Чёрном беркуте» зэков не осталось. Колония в скором времени будет ликвидирована, а заключённые уже этапированы в другие регионы.

RT направил официальный запрос во ФСИН, чтобы узнать, сколько заключённых, которым смертную казнь заменили тюремным сроком, освободились из «Чёрного беркута» и других колоний. Однако во ФСИН не смогли предоставить данные сведения. Не ответил на запрос и Минюст РФ.

Вместе с тем в базе данных Ивдельского районного суда имеется информация о 16 приговорённых к смертной казни, которым в 2017—2018 годах перед освобождением из колонии суд назначил административный надзор. Ещё около 40 «смертников» в 2012—2018 годах были переведены из «Чёрного беркута» в другие регионы, решения об административном надзоре им выносили местные суды.

Как правило, всем бывшим приговорённым к смертной казни, находящимся под надзором, нельзя выезжать без разрешения за пределы региона и употреблять спиртные напитки. Они обязаны с 22:00 до 07:00 находиться у себя дома и как минимум раз в месяц отмечаться у участкового. Отсидевшим за сексуальные преступления против несовершеннолетних запрещено приближаться к детским садам и школам.

Кроме того, некоторые из экс-заключённых не имеют своего дома, поэтому порой постановление о надзоре носит фиктивный характер. Так, в июле 2019 года из алтайской колонии №8 освободился Юрий Тугбаев. В 1995 году он был приговорён к смертной казни за убийство. В 1998-м расстрел ему заменили 25 годами лишения свободы. Перед освобождением, согласно материалам суда, выяснилось, что у мужчины нет своего жилища. Он заявил, что намерен поселиться у своей дочери в Тамбовской области, однако мужчина там так и не появился. Эту информацию подтвердили RT местный участковый и глава администрации села, где должен был проживать Тугбаев.

Сколько именно «экс-смертников» состоят на административном учёте, правоохранители не афишируют.

«Сообщаем, что информационно-справочными материалами о количестве лиц, которым смертная казнь заменена в порядке помилования лишением свободы на определённый срок, в том числе освобождённых из исправительных учреждений, в пределах компетенции не располагаем», — заявили RT в МВД России.

Самые известные «крытки» России

Одной из самых известных и старейших закрытых учреждений страны является елецкая тюрьма №2. За ней закрепилась слава закрытого учреждения с очень суровыми условиями содержания. В истории тюрьмы есть случаи суицида заключённых, не выдержавших наносимых им побоев и издевательств.

В городе Соликамске находится знаменитая на весь мир исправительная колония «Белый лебедь». Заключённые содержаться в ней трёхместных камерах. На прогулку их выводят под конвоем 1 раз в день и 1 раз в неделю у них бывает банный день. Это стандартный режим содержания арестантов, которым отличается «крытка» от зоны. С 1999 года в «Белый лебедь» отправляются отбывать свой срок заключения лица, признанные судом террористами, серийными убийцами и лидерами преступных группировок.

Злостных нарушителей режима в ИК и рецидивистов отправляют отбывать назначенный им срок наказания в Златоустовскую «крытку». До 1956 года основной контингент её сидельцев составляли политические заключённые. Условия содержания в Златоустовской «крытке» считались во времена СССР самыми тяжёлыми.

Одна из старейших «крыток» России «Чёрный дельфин» расположена в Оренбургской области, недалеко от городка Соль-Илецка. Она предназначена для содержания осуждённых на пожизненный срок. Прогулки арестантов в «Чёрном дельфине» проводятся в специальной камере, а не во дворе тюрьмы, как это принято во многих других закрытых учреждениях.

На живописном берегу реки Собь находится ещё одна колония для содержания особо опасных преступников с пожизненным сроком «Полярная сова». В 2012-2013 году в ней были выявлены случаи фальсификации администрацией колонии оформления явок с повинной содержащихся в ней заключённых. Такие признательные показания были получены от арестантов в результате побоев и пыток.

В камере

Мы поднимались по трапам с решетками по сторонам, проходили через какие-то решетчатые двери и в конце-концов оказались в какой-то комнате, где меня полностью обыскали, забрали шнурки из ботинок, ремень и сняли погоны и знаки с формы… Затем: «Вперед, стоять, лицом к стене, направо, вперед, стоять…» Большая и тяжелая дверь с какими-то засовами и замками. Очень шумная и вообще, такого отвратительного и почти непереносимого лязга ключей, запоров я никогда не слыхал… Конечно же, я прекрасно понимаю, что это ощущение – плод моего шокированного сознания и все же …

Я вошел в камеру, дверь за мной захлопнулась и с тем же лязгом закрылась на замки. Потом все стихло. Камера представляла собой небольшое помещение, половина которого представляла собой как бы деревянную сцену, отполированную долгим использованием до блеска… Над этой сценой – нарами было небольшое зарешеченное окно с маленькой форточкой. С наружной стороны окно было закрыто «намордником», так что видно было только маленькую полоску неба. Но это я узнал только утром.

В одном углу камеры был ржаво-черный железный умывальник, а в другом стоял накрытый крышкой обычный двадцатилитровый эмалированный бачок, какие есть в каждом доме. Сознание отметило, что вот это и есть та самая параша… На стене – небольшая деревянная полка, на которой были алюминиевые кружки, миски и пара пачек сигарет «Прима».

На нарах лежал мужчина и внимательно разглядывал меня. Я поздоровался, машинально сказав «добрый вечер», чем вызвал усмешку у лежащего и реплику о том, что вряд ли этот вечер можно назвать добрым. Я согласился с этим, сказал как меня зовут и, положив куртку на нары, присел на уголок, с трудом пытаясь заставить работать свое сознание… Взгляд почему-то зафиксировался на стене. Это была серая, покрытая как бы пупырчатой штукатуркой поверхность. Совсем как на судне – пробковое изолирующее покрытие в некоторых помещениях… Первая мысль, пришедшая в голову, была о том, что если разбежаться и удариться головой об эту стену, то голову разбить не удастся…

— Ложись спать, утром подумаешь обо всем. Все равно сейчас ничего умного не придумаешь! — сказал Сергей, как он представился.

Я лег, пытаясь устроиться. Спать на плоской деревянной поверхности – не на перине. Я в то время не был еще таким как сейчас и улечься так, чтобы нигде не давило, было невозможно. Единственное, что я устроил хорошо – голову, так как у меня была куртка и я сложил ее вместо подушки. Постепенно мои мысли становились все более вязкими и простыми. Незаметно я погрузился в липкое забытье, во время которого приходилось часто менять положение тела, безуспешно пытаясь найти удобное положение. Среди ночи я очнулся. В камере стало очень холодно и я вынужден был лишиться подушки, накрывшись тонкой курткой. За окном было темно. Сон пропал. Я лежал и вновь и вновь пытался восстановить все, что со мной произошло и понять, почему это все так случилось. Ни одного вразумительного ответа на мои вопросы не возникло. Я лежал с открытыми глазами и смотрел на лампочку, которая постоянно светила в нише, закрытой решеткой.

— Ну вот, даже лампочка здесь за решеткой,- подумал я и в это мгновение раздался лязг ключей и запоров.

Идиот

Поздно вечером второго дня, когда мы уже начинали дремать, в камеру впустили еще одного человека. Это был молодой парень, лет двадцати. Он громко и весело всех поприветствовал, но в этом приветствии было что-то такое… развязно-наглое, что я сразу понял – он мне активно не нравится. Видимо я был не один такой, потому что Сергей тут же рявкнул ему, чтобы он лег и не орал тут, потому что народ отдыхает уже.

На следующее утро все проснулись от громкого крика новенького.

— Подъем!

Он сидел на краю нар рядом с Сергеем и широко улыбался.

— Ты ё….ся, что ли, не видишь что люди спят?- спросил Михаил, приподнявшись и уставившись на орущего заспанными глазами.

— Подъем! – снова заорал тот и тут же улетел к параше от удара ногой. Сергей приподнялся и спокойным голосом произнес:

— Ну тебе же сказали, что не любят люди такого крика. Лежи себе как все люди и молчи.

— А чего это я буду молчать, ты что здесь – командир? – последовал ответ.

— Ну ты даешь,- снова приподнявшись, протянул Михаил.

— От параши ни ногой, сиди там пока не скажу! – так же спокойно сказал Сергей. Парень тут же сел на нары. Немедленно последовал удар кулаком и он опять отлетел к параше, на этот раз оставшись там и утирая сопли и разбитый нос.

— Вот такие на зоне быстро оказываются с рваной ж…,- громко сказал Сергей, обращаясь ко мне.

Отпустил его Сергей почти перед обедом. До этого времени он так и сидел на крышке бачка, вставая лишь тогда, когда кому-то нужно было его открыть.

Повеселев, он сел на край нар и стал тарахтеть без умолку, рассказывая обо всем что придет в голову. Спать никто не хотел и поэтому никто его не прерывал. Всех зацепил его рассказ о том, как он приехал из соседнего города без копейки в кармане и его приютили в общежитии мединститута девчонки. Они кормили, поили его две недели, да и ночью не обижали.

Он взахлеб, со смехом рассказывал, как в то время, когда они были на занятиях, шерстил из вещи и «отламывал» от тех рубликов что находил, понемножку и в городе неплохо гулял по пивку. Девчонки стали замечать пропажи, но на него даже и подумать не могли. Они грешили на то, что кто-то подбирает ключ когда никого нет… Закончилось все тем, что он унес магнитофон и продал его. Девчонки вызвали милицию и все открылось.

— А ничего они не докажут, за магнитофон дадут условно и все!- весело заявил он.

– А ты, оказывается, еще и крыса! – медленно растягивая слова, сказал Сергей. – Спать будешь в ногах.

Это был приговор. Ни обсуждению ни обжалованию он не подлежал, да никому из присутствующих и в голову бы не пришло встать на защиту приговоренного. В ногах оставалось еще с полметра площади и именно там он и спал следующую ночь. Поперек.

Больше тарахтеть ему не позволяли. Все его попытки принять участие в разговорах, которые продолжались практически все время, очень резко пресекались Сергеем или Михаилом. Этот человек потерял право разговаривать и спать наравне со всеми…

И тогда и потом, позже, я думал над этой ситуацией и, даже понимая неестественную жесткость всего этого тюремного уклада, принимал жестокую справедливость некоторых положений негласного тюремного «устава»…

Я прекрасно сознаю, что видел только краешек, самую малость из этой стороны жизни, чтобы судить о ней, однако то, что я все же увидел, дало мне именно такие впечатления.

«Колымские рассказы», Варлам Шаламов

От голода наша зависть была тупа и бессильна, как каждое из наших чувств. У нас не было силы на чувства, на то, чтобы искать работу полегче, чтобы ходить, спрашивать, просить… Мы завидовали только знакомым, тем, вместе с которыми мы явились в этот мир, тем, кому удалось попасть на работу в контору, в больницу, в конюшню — там не было многочасового тяжелого физического труда, прославленного на фронтонах всех ворот как дело доблести и геройства. Словом, мы завидовали только Шестакову. Только что-либо внешнее могло вывести нас из безразличия, отвести от медленно приближающейся смерти. Внешняя, а не внутренняя сила. Внутри все было выжжено, опустошено, нам было все равно, и дальше завтрашнего дня мы не строили планов.

Обложка книги Варлама Шаламова «Колымские рассказы» / Издательство New York Review Books

«Колымские рассказы» — наверное, самая страшная и честная книга про ГУЛАГ. Шаламов отсидел на Колыме 16 лет, а в общей сложности в советских лагерях он находился 19 лет, с недолгим перерывом. Главными уроками, о которых он и писал свои рассказы, были холод, голод и обесчеловечивание зеков. Спустившись в этот круг безысходности, по мнению Шаламова, невозможно вынести что-то полезное или светлое для себя, остаться нетронутым, устоять перед испытаниями. Ничего хорошего в лагере нет и быть не может, Колыма растирает в порошок и труху людей, их убеждения и мысли, заменяет их физиологическими потребностями и отупением. Побывав в сердце ГУЛАГа, Шаламов при этом всю последующую жизнь упрямо избегал роли диссидента, антисоветчика. И много спорил с Солженицыным, называя его «орудием холодной войны».

История от первого лица.

Два «воронка» стояли недалеко от железной дороги. За почти четыре месяца проведенные в тюрьме, я жаждал вольного воздуха. Пока шли к машинам, в окружении солдат, я глядел вдаль на сосновый лес. Он казался мне волшебно-сказочным, там травка молодая, птицы поют, там нет блатных законов , там- свобода. Но бежать невозможно.
Пока ехали до Одляна, все молчали. Ожидание неизвестного давило на всех.
В Одляне нас сразу отвели на карантин в штрафной изолятор. Заперли нас в карцеры, предварительно разделив на группы. Свое барахло мы бросили на нары и тихо разговаривали.
Следующим днем в наше окно, которое было довольно не близко от земли, заглянул подтянувшись воспитанник.Висеть с обратной стороны ему было тяжело, он смешно корчил рожу, но произнес твердым голосом:
-Эй, кишки дорожные, живо одежду кидайте: Штаны, трусы- живо.
Нормального барахла не было ни у кого, пропихнули ему куртку. Он спрыгнул, и мы слышали, как он просил одежду у следующего окна.
Набрав полные руки барахла, он скрылся в жилой зоне.

Как кум зафаршмачил все руководство колонии

Чем Россия славится, так это умением колотить понты. Одни саммиты, чемпионаты мира и Олимпиада чего стоят. На местечковом уровне мелкие начальнички тоже всячески пытаются «блеснуть чешуей», когда принимают высоких гостей.К нам едет ревизор…
Неволя — миниатюрная модель государства. В нашей тихой северной колонии строгого режима началась паника, когда стало известно, что через три дня пожалуют столичные управленцы. Естественно, их будут сопровождать местные «шишки» от юстиции и, как водится, телевизионщики с прочими корреспондентами.
Наш «хозяин», когда узнал новость, посерел и сказал: «Катастрофа». После быстро пришел в себя и начал строить из загаженной зоны «потемкинскую деревню». В темпе покрасили фасады бараков, что видны с плаца, в веселенькие цвета. Завезли в столовую продукты с вольной базы, чтобы сготовить арестантам вместо баланды типа повседневный обед, как в хорошем ресторане.

Отсутствие социализации

Президент общественной организации «Коллективная защита» Марат Аманлиев рассказал RT, что людям, отсидевшим в тюрьме длительные сроки, сложно социализироваться.

«Человек отсидел, к примеру, 20 лет в местах лишения свободы, и вероятность того, что он адаптируется к современной жизни, крайне мала. Потому что 20 лет — это срок немаленький, можно считать, целая эпоха: он мог сесть в одной стране и выйти в другой. С другой стороны, у нас даже при маленьких сроках люди не адаптируются на свободе, так как не проводится необходимая работа. С ними могут побеседовать психологи, но так, для галочки. Все эти механизмы формально существуют по закону, но не работают», — считает Аманлиев.

По его словам, люди, отсидевшие в тюрьме, зачастую выходят озлобленными ещё и потому, что над ними издеваются в колонии. Поэтому ждать, что они, попав из той среды в новые условия, быстро к ним привыкнут, не приходится.

Однако правозащитник Андрей Бабушкин считает, что вероятность рецидива у бывших «смертников» сильно преувеличена.

«Я занимаюсь такими заключёнными 30 лет и лично знаю 18 заключённых, которые были приговорены к смертной казни и сейчас находятся на свободе. Это люди, которые сейчас трудятся, заботятся о своей семье. Большинство людей в их окружении не знают, что они когда-либо сидели в тюрьме. О случаях повторных преступлений я не слышал», — заявил RT правозащитник.

Условия содержания

В то время режим содержания в изоляторе еще был щадящим. Двери камер днем не запирались. Грубость и необоснованные претензии охраны в адрес заключенных решительно пресекались руководством изолятора. Охранники, принося в камеру пищу, предварительно стучались и вежливо осведомлялись, не побеспокоили ли они арестантов. Железный пол в галереях специально застилался ковром, чтобы кованые сапоги конвоиров не тревожили покой осужденных и их сон.

Арестантам разрешали иметь свою одежду, посуду, книги. Мужчины ходили в костюмах, при галстуках. Женский этаж благоухал ароматом духов. По свидетельству очевидцев, глядя на заключенных, можно было подумать, что они гуляют не по прогулочному дворику тюрьмы, а по городскому парку — мужчины и женщины под руку.

Сам прогулочный дворик благоустроили. Там разрешалось сажать деревья, овощи и фрукты на грядках, цветы. За всем этим хозяйством ухаживали сами заключенные — копали, сеяли, пололи, поливали.

Фото Верхнеуральской тюрьмы

Помимо старых большевиков, в изоляторе содержалась большая группа православных священников во главе с митрополитом Крутицким (он же Петр Полянский). Во избежание конфликтов с идейными коммунистами их поселили отдельно от основной массы политзеков.

По церковным праздникам митрополит облачался в дорогие одежды, соответствующие его высокому духовному сану, ходил в сопровождении конвоиров по камерам и благословлял осужденных священников.

Однако вскоре такой идиллии пришел конец. «Большой террор» набирал силу, и его волны докатились до Верхнеуральска. Зиновьева, Каменева, Пятакова и некоторых других заключенных вывезли в Москву и расстреляли в Лефортовской тюрьме.

С другими расправились на месте. Карл Радек погиб в драке с другими заключенными. Во многих публикациях утверждается, что его убили уголовники. Но это не совсем так. Уголовников в политических изоляторах никогда не содержали.

Карл Радек

Радека посадили в камеру к бывшим сотрудникам НКВД, осужденным за должностные преступления. Они-то и расправились с бывшим секретарем Коминтерна самым жестоким образом.

В 1939 году Верхнеуральский централ закрыли, так как большинство его узников были либо расстреляны, либо отправились в лагеря ГУЛАГа.

ТЕЛЕМАСТЕР

— Петрович, починишь телевизор? – спрашивал у заключённого некий офицер из персонала тюрьмы.
— Отчего ж не починить, приносите, — отвечал заключённый.
— Спасибо тебе, Петрович, за ремонт, — звучало в зоне через несколько дней. – Дай Бог тебе на волю поскорей выйти, — такие слова чаще всего и служат платой за какую-то работу заключённого.
И бывает, что умельцам даже отдельную камеру выделяют под мастерскую…
Но слаб, слаб духом человек…. И стали служащие замечать блестящие глазки Петровича, и ни с чем несравнимый запашок перегара от него чуяли. А обыск в его отдельных апартаментах ничего не давал. Сам он из камеры никуда не выходил, выполняя очередной срочный заказ. А вечером был, мягко говоря, навеселе.
— Петрович, лучше сам прекрати, — увещевали его тюремщики, но тот только ухмылялся в ответ.
Если человек в тюрьме делает что-то запрещённое, и никто не может его поймать, то такие люди становятся очень уважаемыми в зоне. Всем заключённым хочется поиздеваться над охраной. Это один из видов развлечения в тюрьме.
Но опять же, сколь верёвочка не вейся…. В один прекрасный день в камеру к телемастеру Петровичу вошли с очередной проверкой. А у того, как всегда, всё в порядке, и нет ни претензий, ни замечаний. И тут… оно и случилось! Лишь только собралась, было, комиссия камеру покинуть, как раздался …выстрел!!!
Это был характерный звук: «Ба-бах!», который несомненно узнали и поняли все присутствующие, потому что сразу характерно запахло сивухой. Оказалось, что бражку заводил Петрович в одном из …кинескопов, десяток которых имелись у него в камере.
— И где ты только дрожжи берёшь, Петрович, — усмехаясь, спросил начальник тюрьмы.
— Сами заводятся, — отвечал Петрович. – Ну…, гражданин начальник, раз уж нашли, дайте хоть кружечку отведать напоследок.
— Нет, Петрович. Ты же сам знаешь, что не положено, — отвечали ему.
— Знать-то знаю, — усмехался тот в ответ. – Но думаю, что я ещё чего-нибудь придумаю.
— Где дрожжи-то берёшь, расскажешь?
— Нет, не моя это тайна.

А тайна эта — стара, как мир. Любой выпивоха, в любой русской деревне знает, что сырые дрожжи можно сделать из обычного хлеба. Надо лишь слегка смочить хлебный мякиш, сунуть его в кастрюльку, которую поставить в тёплое место. Через недельку – дрожжи готовы.
Голь на выдумки хитра, – гласит поговорка. Но русская голь – вдесятеро хитрее…

Рецидив после освобождения

Между тем некоторые из помилованных «смертников» успели совершить новые преступления. Например, Владимир Пластинин отбывает уже пятый срок. Он был одним из первых приговорённых к смерти заключённых, кому удалось освободиться из «Чёрного беркута» по УДО.

К высшей мере его приговорили за убийство, угон автомобиля и кражу. В 1994 году указом президента Пластинину заменили расстрел 15 годами лишения свободы. В 2002 году Пластинин освободился по УДО — администрация колонии дала ему положительную характеристику. Однако уже через год он сел на 10 лет за причинение тяжких телесных повреждений и угон автомобиля. Отбыв срок, Пластинин гулял недолго — снова угнал машину. Правда, на этот раз ему повезло — подпал под амнистию в честь 70-летия Победы. После амнистии Пластинин ещё раз сидел за причинение лёгких телесных повреждений, а сейчас отбывает четырёхлетний срок за кражу.

Сергей Хохлов отбывал срок в «Чёрном беркуте». 14 апреля 1995 года военный суд Приволжского военного округа приговорил его к смертной казни за разбой, совершённый группой лиц с применением оружия, умышленное убийство из корыстных побуждений с особой жестокостью, сопряжённое с изнасилованием. В 1999 году указом президента Хохлову заменили расстрел на 25 лет колонии особого режима. В октябре 2017 года мужчина вернулся в родной город Орск, а через год снова оказался за решёткой.

Как следует из материалов Октябрьского райсуда города Орска, после освобождения Хохлов познакомился с женщиной, у которой был ребёнок от первого брака. Однако совместная жизнь у них не заладилась. Они часто ругались: бывший зэк ревновал сожительницу. Во время очередного скандала Хохлов достал раскладной нож и ударил им женщину по щеке. На шум из своей комнаты выскочил её несовершеннолетний сын и пообещал вызвать полицию. После этого обезумевший от ревности и водки мужчина несколько раз ударил подростка в грудь ножом. Позднее, осознав содеянное, Хохлов сходил в аптеку, однако скорую помощь пострадавшим вызывать запретил.

Через несколько дней сын сожительницы Хохлова пошёл к отцу. Тот увидел раны на теле мальчика и обратился в полицию.

17 июля 2018 года Хохлов был приговорён к шести годам строгого режима. В суде его сожительница объясняла, что не обращалась в полицию не только из-за боязни, но и из жалости.

«Он практически всю свою сознательную жизнь провёл в тюрьме, то есть к нашей жизни он совершенно не приспособлен, для него всё в диковинку», — говорила она в суде. Самого же Хохлова характеризовала как спокойного и уравновешенного человека, «однако если с ним начинаешь спорить, то он начинает кричать, возмущаться».

Освобождение

Все в жизни проходит, прошли и долгие, окрашенные в моих воспоминаниях цветом индиго 72 часа. После обеда меня и Михаила вывели из камеры с вещами. Сергей пожелал нам обоим удачи. Нас соединили наручниками, надев на одну руку каждому
и посадили в УАЗик. В заднем отсеке лежало колесо. Вдвоем нам было очень мало места.

Соприкасаясь с Михаилом, я ощущал как он дрожит всем телом. Глаза были как у безумного – широко раскрытые, с покрасневшими веками и неподвижные, устремленные в одну точку…

Крыльцо районной прокуратуры было рядом с входом в Отделение милиции. Мы и двое сопровождающих нас милиционеров ждали около получаса. Первым завели меня. Прокурор, мужчина лет сорока, молча листал дело, время от времени поглядывая на меня. Закрыв дело, он уперся взглядом в меня и мне даже на секунду показалось, что в его взгляде промелькнуло сочувствие, а может быть я просто отчаянно искал его в нем…

— Фамилия, имя отчество…

— Раскаиваешься?

— Да,- ответил я, как меня и научил Сергей.

— Претензии, просьбы есть?

— Нет.

— Вы свободны. Все дальнейшее уточните у следователя.

Почти оглушенный этими словами, выхожу из кабинета. Следом завели Михаила. Мы ждали. Когда они вышли, я видел, что Михаил не видит никого… Его глаза были совсем пустыми и смотрели в никуда.

На улице мы разошлись. Его посадили в тот же УАЗик, а меня повели в отделение.
Там мне выдали все, что изъяли кроме обручального кольца и тут же повели на второй этаж. На двери была табличка «Следователи». В комнате было три стола. За одним из них сидела довольно молодая женщина, то ли кореянка, то ли казашка. Именно с ней мне и предстояло общаться. Самое первое, что я ей сказал – о кольце. Она сказала мне посидеть немножко и вышла. Минут через пять она вернулась и протянула мне кольцо.

Потом был разговор, подписка о невыезде, обмен телефонами и так далее. Когда я вышел из кабинета, меня ждал сюрприз – я попал в объятия сестры. Тут я не смог сдержать слезы. Это было свыше моих сил.

Как оказалось, в этом отделении работает ее одноклассник и именно он отыскал меня, именно он сообщил ей, где я нахожусь. Узнали они обо мне только за пять часов до визита к прокурору, то есть трое суток меня просто не было на свете. Ни в больницах ни в моргах, ни в милиции, где тоже отвечали что такой человек через них не проходил…

Мы решили, что в таком виде заявляться к родителям ни в коем случае нельзя и, взяв такси, поехали к тете, что жила недалеко. Там я принял душ, побрился и насладился вкусом домашней еды. Это был рис и вареная курица…

А потом были слезы мамы… Больной отец, который признался, что это были самые тяжелые ночи в его жизни… Позвонить жене было некуда – телефонов в квартирах в то время в нашей деревне практически не было. Рано утром я сел в автобус и к обеду был уже дома.

Небо в клеточку

Переступив порог СИЗО, решила, что жизнь на этом закончилась. Сначала осужденного помещают в так называемый карантин. Это как у врачей. Камера нужна для профилактики инфекционных заболеваний — чтобы со свободы никто не принес какую-то инфекцию.

Обычно в первый день новеньких осматривает врач или фельдшер. Описывает все татуировки и особые приметы — шрамы, большие родимые пятна, уродства. Если вас били, пытали — об этом нужно сказать врачу, продемонстрировать синяки, ссадины, пожаловаться на боли. Медики должны все запротоколировать.

Еще в карантине меня стали прощупывать — проверять, насколько я сильна духом. Узнавали, есть ли у меня деньги, если есть, то сколько

Если нет, то тебе велят их достать, а где и как — неважно. До того как попала туда, мне говорили: если сломаешься, начнут грузить

Я не сломалась, поэтому меня и грузить не стали, хотя многие девчонки попадаются на уловки довольно быстро и легко, а потом не могут избавиться от этого.

Могу рассказать, что карантин предусматривает знакомство администрации с новым заключенным. Там практически всегда имеется стукач. Он слушает, о чем говорят новоиспеченные арестанты. Поскольку люди, попавшие сюда впервые, все еще находятся в непонятном состоянии (их ведь еще не осудили), они разговорчивы. Позже, когда человек освоится, придет в себя, вытащить из него нужную информацию будет гораздо сложнее, чем в первые дни.

Позже меня распределили в хату (камеру. — vb.kg), где сидели еще шесть женщин — за разные преступления. За какие именно, говорить не буду. С ними у меня сложились вполне дружеские отношения. Именно тут поняла, что когда человек попадает в СИЗО, ему в любом случае нужно отстоять свое положение и знать правила.

Я правила знала, потому что имела опыт общения с таким контингентом – еще в студенчестве проходила практику в одном СИЗО.