Неоязычники. ставим точки над «i»
Экстремизм
Священник Георгий Максимов известен как автор мобильного приложения для смартфонов и планшетов «Апологетика: неоязычество», в котором можно в удобном виде получить базовую информацию по теме. Он отмечает, что вести диалог с неоязычниками так же, как с сектантами разных мастей, у православной церкви не получается: люди в сектах предельно строго следуют учению своего лидера, а неоязычники не имеют ни самого лидера, ни четкого и единого представления о собственной вере и богах.
Он подтверждает, что неоязычников часто можно встретить в спорте, армии, полиции и даже в среде казачества, которое часто позиционируется в СМИ как оплот православия. По его мнению, сильных мужчин в России привлекают отечественные, «исконные» этнографические мотивы. При ближайшем рассмотрении оказывается, что неоязычество использует их для маскировки и никаких подлинных исторических корней не имеет.
На сайте Министерства юстиции опубликован список экстремистских материалов, в котором более 160 наименований неоязыческих текстов. Максимов подчеркивает, что они появились там не просто так, а после череды громких преступлений.
В 2008 году неоязычники взорвали бомбу в Никольской церкви в московском районе Бирюлево-Западное, только по счастливой случайности тогда не погибли люди. В тот же году студент-неоязычник порубил топором мемориальную плиту и деревянный крест на территории Пензенского онкодиспансера. В 2009 году они устроили поджог в Казанском храме Петербурга, а во Владимире неоязычник бросил взрывпакет в окно храма святых Кирилла и Мефодия. В 2010 году неоязычники подожгли часовню святого Александра Невского в Орле, а в августе 2013 года — Петровский храм в Санкт-Петербурге.
Роман Силантьев по этому поводу отмечает, что в настоящее время главную угрозу для России представляют все же исламские радикалы, которые убили за последние годы десятки тысяч человек, но на «второе место» он ставит именно неоязычников. Несмотря на относительную малочисленность, они ежегодно совершают тяжкие преступления экстремистского характера.
Сто тысяч неоязычников
По словам Романа Силантьева, неоязычество пустило корни во многие сферы общественной жизни, включая спорт, фанатскую среду, армию, правоохранительных органы, подразделения спецназа ФСБ и даже Государственную Думу в лице депутата и, одновременно, проповедника неотенгрианства (культа по мотивам древней религии тюрко-монгольских кочевников) Фатиха Сибагатуллина.
Централизованных структур российских язычников не существует, они разобщены и организационно, и по своим культам. В результате одним из последствий распространения неоязычества в регионах становится местечковый национализм. Правда чтобы отстаивать свои интересы, например, протестовать против строительства православных храмов, неоязычники без видимого труда заключают тактические союзы с атеистами и вообще носителями любых идеологий и верований, отмечает религиовед. В других странах, по словам религиоведа, они ведут себя еще агрессивнее.
Условно древневлавянским язычеством дело не ограничивается, и в разных регионах России местные энтузиасты постоянно придумывают что-то оригинальное с опорой на национальные мотивы, лженаучные издания и псевдоисторические источники, вроде Велесовой книги. В среде городской молодежи популярно религиозное увлечение толкиенизмом, «силой джедаев» из киносаги «Звездные войны» и другими производными массовой культуры, не редко это оказывается первым шагом к неоязычеству. К традиционным религиям такие люди часто относятся с неприязнью.
Общую численность российских неоязычников Силантьев оценивает в сто тысяч человек, и предупреждает, что речь идет в основном об активных молодых людях, которые стремятся найти и проявить себя, причем подобные духовные поиски могут быть опасны для окружающих.
Жупел из язычников
С точки зрения самих неоязычников ситуация выглядит совершенно иначе. Ургор Златоярович не согласен с тем, что по преступлениям отдельных людей следует судить о всех поборниках языческой культуры.
«Язычество на Руси возрождается и это уже неоспоримый факт. Русский народ пронес языческую культуру и верования через века, сохранил многое в своей памяти и повседневной жизни. Как ни боролась церковь с народными обычаями и верованиями, так и не смогла их окончательно изжить. Что-то даже пришлось приспособить для своих нужд, как например традиционные праздники Масленицы и Коляды — их лишь перелицевали, попытались наполнить новым, христианским, смыслом и сдвинуть даты празднования в угоду церковному календарю. Но русский народ в основной своей массе так и остался двеверцем — наряду с жизнью церковной, внешней всегда сохранялась языческая сердцевина», — говорит он.
По словам Ургора, языческие праздники на Руси так и продолжали праздновать, сохранив почти полностью обрядность, а христианские святые в переосмыслении русского народа приобретали неведанные ни в Иудее, ни в Византии черты, например, Николай Чудотворец подозрительно похож на Велеса, а Илья Пророк полностью копирует Перуна.
«Исследования славянского язычества, активно начатые еще в середине прошлого века, продолжаются и сейчас. Доступность научных трудов, систематизация и новые методы исследования археологического и этнографического материала дают нам неисчерпаемый источник знаний о верованиях наших Предков», — отмечает Ургор Златоярович.
Он подтверждает, что ряды язычников в России в настоящее время разрозненны, не обладают ни единой организацией, ни единым вероучением, но называет это «болезнями роста», которые будут преодолены.
«Любой инцидент с участием язычников поднимается на щит, получает широкую огласку и проецируется на всех язычников, вне зависимости от их отношения к этому. Достаточно любому сумасшедшему, совершившему, например, поджег церкви, объявить себя язычником — и уже все язычники под подозрением в экстремизме. И в то же время в террористических актах, совершаемых экстремистами из стран Исламского Востока и Кавказа, призывают не искать религиозного следа», — добавляет он.
Ургор перечисляет факторы, которые усугубляют проблемы языческого сообщества: это препятствия на пути официальной регистрации религиозных объединений язычников, попытки криминализировать языческую среду, а также формирование в обществе мнения о язычниках как о непримиримых экстремистах.
«Ведь если человек только по факту своей религиозности уже является преступником с точки зрения государства и обманутого общества, то и на прочие правонарушения он пойдет уже легче. Церкви, обществу и государству стоит налаживать диалог с теми представителями язычества, кто не приемлет экстремистскую деятельность и идеологию, ведет глубокие изыскания в истории нашего народа, возрождает веру наших Предков, а не придумывающих симулякры ради наживы. Только этим путем можно будет победить тот негатив, который сейчас сгущается над этой темой», — заключает язычник.
