Список грехов для исповеди

Текст 10 заповедей

Готовясь к генеральной исповеди, православные вспоминают заповеди Господни:

«Я Господь Бог твой; да не будет у тебя других богов кроме меня». Грехом против Бога является поклонение идолам, вера в колдовские силы, атеизм. Люди чрезмерно уверены в себе, не уповают на помощь Божью, избирают себе в кумиры других. Отчаяние, уныние, неверие в милость Господа также являются грехом.
«Не сотвори себе кумира и всякого подобия». Верить христианин должен только в Господа, уповать на Его помощь и защиту. Не допускается обожествление даже икон. Нельзя хранить дома и носить на теле амулеты, заговоренные предметы, обращаться за помощью к ворожеям. В мирской жизни не следует гнаться за богатство и успехом, отдавая этому все душевные силы.
«Не произноси имени Господа Бога всуе». Постоянное упоминание Божьего имени без глубокого почитания недопустимо. Нельзя произносить обращение «О, Боже» или подобные в суетных разговорах, рассказах. Нельзя давать обещания, взяв поручителем Господа.
«Шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой— Господу Богу Твоему». Человек не должен быть праздным, обязан трудиться. Но один день в неделю (по православной традиции, воскресенье) должен ходить в храм, читать Священное Писание, отдать себя мыслям о Господе. Эта заповедь также предписывает соблюдать посты, посещать богослужения, чтить церковные праздники.
«Чти отца твоего и матерь твою». Тем, кто уважает родителей, заботится об их благополучии, даруются благодать и долгие годы жизни. Почитать следует опекунов, крестных родителей, всех, кто помогал и поддерживал человека. Нужно быть законопослушным гражданином, не нарушая при этом заповедей Божьих. Нельзя подавать плохой пример детям. Также следует уважать служителей церкви.
«Не убий». Нельзя не только лишать человека жизни, но и желать людям смерти, несчастий, бед. Даже с врагами нужно обращаться кротко и беззлобно, не замышлять против недоброжелателей дурного. Убийством детей церковь считает аборт, ответственность за него несут мужчина и женщина. Подталкивание человека к грехам, совращение – это духовное убийство. Покаяться должен православный, который замышлял самоубийство.
«Не прелюбодействуй». Греховными считаются внебрачные связи, гражданское сожительство, измены в браке. Интимные отношения допустимы только в освященном супружестве. Разжигание похоти любыми способами находится под запретом. Христиане должны блюсти чистоту тела, избегать соблазнов и порока.
«Не кради». Заповедь предписывает не присваивать чужого – имущества ближнего, богатств народа и государства. Любая форма кражи и присвоения – грех. Нельзя обвешивать, брать взятки, портить чужое имущество, не возвращать долги. Тунеядство, притворное нищенство считаются грехом, желанием жить за чужой счет.
«Не лжесвидетельствуй». Речь в этой заповеди идет не только о ложных показаниях в суде. Любые злые слова, напраслина, возведенная на человека, пересуды, сплетни приравниваются к греху

Неискренность, вымыслы, желание красным словцом привлечь внимание собеседника не достойны христианина. Следует избегать злословия, излишнего любопытства, лжи, лицемерия.
«Не желай чужого, не завидуй»

Заповедь призывает христиан довольствоваться малым, ценить данное Господом, не смотреть с вожделением на чужие богатства, успехи. Сравнение себя с другим, недовольство тем, что имеешь, приводят к злобе, ненависти, разъедают душу, отдаляют человека от Бога.

При подготовке к генеральной исповеди заповеди помогут понять, в чем следует покаяться, каких грехов не удалось избежать, подготовить список для покаяния.

Грехи против других людей

Заповедь «Почитай отца твоего и мать твою» (Исх. 20.12) предписывает нам уважительное отношение к своим родителям. Любые споры и ссоры с ними, а также неоказание им помощи являются серьезными грехами.

Каждый человек обязан заботиться о своих ближних, и, прежде всего, о родителях, детях и другом супруге. К сожалению, именно члены наших семей, родственники, друзья и ближайшие сотрудники наиболее часто становятся «мишенью» наших недостатков, плохого настроения и деформированного грехом характера. Мы согрешили, если не имели любви к ближним и не прощали им, а воздавали злом за зло, гневались, раздражались, прекословили, спорили, обижали, оскорбляли, вели себя вызывающе, ревновали, желали им зла; плохо воспитывали детей или жестоко их наказывали.

Мы согрешили также, если воспитывали своих детей вне христианской веры, или обращали недостаточное внимание на их духовную жизнь, поскольку сделали их уязвимыми для тягчайших искушений и грехов при начале самостоятельной жизни. По Заповедям Божьим человек всегда должен говорить правду, уважать чужую собственность и достоинство, не завидовать, сочувствовать и помогать всем

Поэтому мы согрешили, если:

По Заповедям Божьим человек всегда должен говорить правду, уважать чужую собственность и достоинство, не завидовать, сочувствовать и помогать всем. Поэтому мы согрешили, если:

— обманывали, лицемерили, не исполняли обещанное, не платили долгов, явно или тайно присваивали себе чужое (в том числе и государственное), занимались вымогательством или рукоприкладством, ссорились, враждовали, вредили другим людям, ленились в работе, не уважали чужой труд, заводили корыстную дружбу.

Корнем всех зол в нас является, идущая от первородного греха, страсть, называемая греховной гордостью, порождающая: зависть, гнев, мстительность, любовь к деньгам и вещам, скупость, презрение к малоимущим, хвастовство, осуждение людей, передачу сплетен, празднословие, делание добрых дел напоказ, немилосердие (или жестокость) к людям (особенно к больным или нуждающимся в нашей помощи), к животным и другим живым существам.

Какой опыт исповеди у вас был?

Андрей Десницкий, библеист, переводчик, доктор филологических наук:

— У меня были опыты разной исповеди, от сугубо формальной, от которой мне просто потом нехорошо делалось, и я думал, зачем это все было: меня накрыли, пропустили, и всё. А что там было — не было… Я вообще не уверен, что мне что-то простилось, потому что я ничего не назвал.

Но были опыты исповеди крайне глубокой и сильной. Я прекрасно помню, когда исповедовался по-русски священнику, который практически не знал русского языка. Я мог ему исповедоваться по-английски, но понял, что с Богом я по-английски говорить не хочу, это не мой родной язык, хотя я свободно говорю по-английски. Но это не язык моего разговора с Богом. Подумал, что лучше Богу скажу так, я до последнего слова был честен и не подыскивал правильную глагольную форму. Прошло очень хорошо, при том, что священник большую часть этого не понял, но он был там, он присутствовал в этом разговоре. Это один опыт.

Другой опыт, с очень хорошим священником, которого люблю и за многое благодарен. Он сначала мне всегда говорил на исповеди какие-то вещи, иногда поругивал, иногда советовал, а потом перестал. Осталось только — давай будем молиться. Мне сначала ужасно этого не хватало, пусть он поругает или резкое что-то скажет, я же правда плохо себя вел.

Потом я понял, что он, наверное, решил, что я взрослый. Не по паспорту, конечно. Что не нужно мне это: «Ой, батюшка, поругайся, такой я плохенький, но вы меня все равно любите». Мне в тот момент это перестало быть нужно, и потом я с этим согласился, больше этого не жду.

Андрей Десницкий

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков), врач-реаниматолог:

— У меня был разный опыт в жизни. В частности, был опыт очень редкой исповеди, два промежутка жизни, по молодости. Я пришел к вере таким рассудочным путем, когда-то еще в детстве, будучи некрещеным, я приходил в храмы и смотрел. А будучи ребенком начитанным и, надеюсь, не глупым, пришел к выводу, что Бог есть. И осознал, что православное христианство — это правильно, пришел к вере, не встретив на том этапе ни какого-то особого духовника, не бывая ни в каких кружках тайных христиан.

Я воцерковлялся очень постепенно, и когда-то исповедь для меня была достаточно редким явлением. Я знал, что надо исповедоваться, я осознавал свои грехи, я шел, исповедовался, причащался. Позже я понимал, что грех — не только то, что ты кого-то ограбил и убил, а гораздо более простые вещи, обыденные.

А потом я стал монахом, иноком, стал священнослужителем и служил в маленьком селе на Луганщине. Там дьякон приход содержать не мог, я продолжал работать в Москве и каждую неделю катался туда служить. А потом я стал часто болеть и какие-то недели пропускал. А еще духовник мой тогдашний, когда меня постригал, сказал: теперь ты исповедуешься только мне.

И вот я оставался без исповеди, не только неделю, а 2-3, больше. И я стал понимать, что мне очень тяжело, что я начинаю захлебываться этими грехами. Мало того, я их начинаю забывать, я же не убивал никого, действительно, не убивал, не воровал, ничего, каких-то таких великих грехов я не совершал.

Не потому, что мне надо отчитаться о грехах, а просто потому, что они мне физически не дают жить.

Потом жизнь изменилась, я сейчас, слава Богу, в монастыре, имею возможность исповедоваться столько, сколько хочу. Установилась такая частота — где-то раз в неделю. Стараюсь каких-то тяжких грехов не совершать, но обыденных грехов за неделю накапливается как раз столько, что их терпеть дальше уже не стоит.

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков)

Стоит ли просить у священника совета на исповеди?

Андрей Десницкий: Иногда, действительно, совет священника — это хорошо и полезно, но нет у него часа из недели в неделю, чтобы выслушивать весь тот бред, который ты ему несешь. Чтобы с тобой ругаться и мириться, чтобы тебе давать какие-то советы совершенно внешние, у него нет и не может быть этого времени.

А человек приходит и ждет, что за 20-30 секунд, хорошо, за 5 минут он получит некий совет. Я про мирян говорю, про всех, кто приходит на исповедь

Мы потому так держимся за эту форму, что хоть священник нас любит, хоть он, по крайней мере по должности, проявляет какое-то сочувствие, внимание, хоть ему мы можем рассказать. Никому не можем, а ему можем

А это не то, что должно быть на исповеди, на мой взгляд.

Конечно, хорошо, когда это есть, но это отношения крайне-крайне редкие, не знаю, у монахов — не у монахов. Это не норма, и не нужно ее искать. Если есть потребность найти человека, который вас слушает, не осуждает и помогает вам с этим разобраться, извините, это психотерапевт. Его тоже найти очень сложно, кстати.

Мне кажется, нам пора отходить от этого: либо так, либо никак. Есть разные люди, разные потребности, разные ритмы жизни, в том числе духовной. Мне кажется, что надо просто нам принять, что единых рецептов здесь нет и быть не может.

Фото: optina.ru

Приходам не хватает средств, которые жертвуют прихожане

— Как отразятся изоляционные меры на экономике прихода?

— Вот я пришел в храм на службу, нас всего трое — алтарник, певчая и я. Уж какая здесь экономика. 

Да, есть такое понятие, как экономика прихода. Она в это время будет подорвана. Но и до этого была не очень: растут коммунальные платежи, всякого рода отчисления — и все это на фоне обнищания народа. Сейчас еще каждый приход как юридическое лицо обязан заключить договор с региональным оператором на вывоз мусора. Причем даже те приходы, которые не производят никаких коммунальных отходов.  

Вернемся к экономике. Понятно, что количество пожертвований напрямую связано с числом пришедших в храм, но я же не могу рисковать жизнью людей и писать объявления: «Приходите — каждый день у нас будут проводиться соборования». Зачем? Для повышения сбора пожертвований? Когда я слышу в таких случаях о маловерии, я понимаю, что имею дело с очень безответственными людьми, которые не слышат ни Патриарха, ни власти, ни голоса разума.

— Да, приходам без пожертвований — тяжело. Где проходит грань, после которой экономическая составляющая начинает доминировать?

— Эту грань мы уже давно переступили. Подавляющее число приходов не живет на средства, пожертвованные своими прихожанами. 

Каждый священник стоит перед выбором — превращаться ли ему в требоисполнителя, которому, чтобы прокормить свою семью, нужно все время держать ухо востро и не пропустить желания людей — освятить квартиру, автомобиль и так далее. Если в древней Церкви все было связано с литургией: была крещальная литургия, во время венчания супруги причащались вместе, то сейчас очень многое существует в отрыве от Евхаристии.

А священникам нужно жить, причем порой они служат в таких приходах, где мало прихожан, а значит, мало средств. Если даже в храм приходят люди, кто они — ответственные постоянные прихожане, понимающие, что приход нужно содержать, платить за коммунальные услуги, или просто «захожане», которые зашли в один храм, потом через пару месяцев — в другой и никакого понимания того, что такое ТВОЙ приход, не имеют.

Священник вынужден сейчас думать не только о том, как прокормить свою семью, содержать приход, но и как найти деньги для епархии. И тогда он из священника превращается в «добытчика».

Понятно, что всегда были благотворители, которые помогали конкретному храму. Но как только меняется экономическая ситуация в худшую сторону — кризис и так далее, сразу становится меньше людей, которые жертвовали на какие-то благотворительные программы при храмах, на реставрацию, на украшения храмов и так далее. Для священника сейчас актуальным становится вопрос не как найти средства на роспись храма, а чем заплатить за отопление и свет. Причем коммунальные расходы растут. И какой выход из этой ситуации — я не знаю.

Нужно ли исповедоваться как можно чаще?

Андрей Десницкий: Приходят русские в сербский храм, обычный храм канонической Сербской Патриархии, и хотят причаститься. Подходят к священнику, представляются, спрашивают, можно ли причаститься? — ответ: «Да, можно». Следующий вопрос: «А исповедоваться надо?» Он говорит: «Откуда я знаю, надо ли вам исповедоваться. Если вам нужно, то приходите в пятницу. Или, если вам очень нужно, можно сейчас задержать службу». То есть он не предполагает исповеди перед причастием.

Русских это обычно очень пугает, именно пугает, потом они привыкают. Когда этим летом я столкнулся со священником, который меня впервые видит, ладно, перед тем-то я все-таки представился как-то, он меня уже знал. А тут я просто пришел в храм, кто-то заменял. Я подошел к Чаше — никаких вопросов, вообще никаких. Оказывается, так тоже можно, и это для меня стало не то чтобы открытием. Я прекрасно знаю, что и в России есть храмы, хотя их немного, где человек исповедуется по мере необходимости.

Когда у него есть представление о том, что он совершил некий серьезный грех, не стакан кефира в пост, не с соседкой поругался, не на ногу в метро наступил, а действительно человек совершил не повседневное что-то или у него накопилось, он, действительно, приходит к священнику. С какой регулярностью? Это бессмысленно обсуждать. С какой регулярностью вы ходите к врачу? Кто раз-два в неделю, а кто раз в год.

Я далек от мысли, что знаю, как надо. И вообще, чем старше я становлюсь, а мне 49, я тем меньше понимаю, как надо. Когда мне было 18, я крестился, это было 31 год назад, я был почти уверен, что знаю, как надо.

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Вы абсолютно правы, никто не знает, как надо. Есть определенный обычай той или иной церкви, а есть то, что называется практикой необходимости, если можно так сказать. Корявая фраза, но это так. Конечно, нигде никакой церковный канон не предусматривает частоту исповеди. Есть Иоакимовский типикон, который говорит о необходимости семидневного поста, об обязательной исповеди.

Но надо помнить о том, что Иоакимовский типикон — это достаточно поздняя редакция типикона. В типиконе святого Саввы, который был взят за основу в современной Церкви, этого нет.

Это было тогда, когда люди стали редко причащаться и приходили к причастию, накопив огромное количество грехов. Естественно, была необходимость эти грехи исповедовать и покаяться. Мы помним, что Давид каялся, Лот каялся. То есть покаяние — это необходимость, это таинство, установленное Богом.

А вот частота покаяния, безусловно, у каждого человека индивидуальна. Но, когда мы говорим о Сербской Церкви, о Греческой, мы должны помнить о том, что там немножечко другие условия.

Допустим, в Греческой Церкви не исповедуются перед каждым причастием. Греки причащаются достаточно часто, а исповедуются редко, но в Греции и другая система принятия исповеди. Не каждый священник, кроме ситуации страха ради смертного, принимает покаяние у обычного мирянина. Есть епархиальный духовник. Который объезжает епархию, по графику приезжает в каждый храм, там каждый может покаяться. У многих греков есть свои духовники, к которым они ездят. Поэтому, естественно, здесь никакой связи между исповедью и причастием быть не может.

Поэтому, конечно, нет непосредственной связки, это разные таинства. Но стоит ли идти причащаться, если ты копишь грехи. Можно ли идти к Богу с грехами нераскаянными?

Как готовиться к исповеди?

Андрей Десницкий: Я согласен с тем, кто говорит, что наилучшая подготовка к исповеди — это жизнь христианина. В эту жизнь, естественно, входят и должны входить пост, и молитва, и все остальное.

Но когда причастие становится каким-то особым событием, к которому готовятся путем определенных процедур, очень легко упустить эту простую мысль: если ты живешь, как христианин, то ты причащаешься. Если ты не живешь, то любые способы что-то сделать и стать достойным причастия — они просто не работают.

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Здесь я согласен, что, конечно, главное — это христианская жизнь. А христианская жизнь включает в себя, в частности, и покаяние. А специально готовиться к исповеди… ну как можно готовиться специально. У каждого человека есть свои способы. Кому-то, может быть, полезно записывать свои грехи. Кому-то, наоборот, неполезно. Кому-то, может быть, полезно читать перед исповедью, именно перед исповедью, три канона. Кому-то, может быть, это и не надо, потому что у него настолько сильное покаянное чувство, что ему не нужны никакие каноны, ему не нужны никакие формальности, он просто приходит и исповедует.

Важно, чтобы человек хотел встретиться с Богом, чтобы человек шел к Богу, а как он это технически делает… Церковь установила таинства именно для того, чтобы человек мог обожиться, а у каждого техника своя. Фото: kazpds.ru

Фото: kazpds.ru

Выпить кефир в пост — это все-таки грех или нет?

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): А что с кефиром? Почему кефир? Откуда взялся этот кефир?

Андрей Десницкий: Из магазина.

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): А зачем он в среду оказался на твоем столе? Зачем?

Андрей Десницкий: Тут мы можем очень долго и интересно говорить о том, как питаются люди, которые работают, у которых дети.

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Я работаю. Я продолжаю работать на скорой помощи, я врач-реаниматолог, посты не нарушаю. Вопрос не в этом. Я прекрасно понимаю, что, если это мама с детьми и она доедает за ребенком, конечно, кто ей это в грех поставит, это одна история.

Другое дело, если я сейчас скажу: я весь такой вот замечательный святой отец Феодорит, я могу наплевать на все установки Церкви. Потому что я работаю врачом-реаниматологом, у меня тяжелая работа, поэтому я буду сейчас вот хлебать кефир демонстративно в среду. Это будет разный грех, маме никто этого греха не вменит, вырастут дети, и перестанет она за ними доедать, и не будет грешить.

Андрей Десницкий: Вот, отец Феодорит, я насчет этого кефира. Меня всегда очень удивляет, когда начинается Великий пост и, допустим, в кафе, в центре города появляется вариант: скоромное меню — 300 рублей, и постный бизнес-ланч — 400. Потому что сложнее приготовить, потому что авокадо вместо куриной грудки. Я не уверен, что это про пост, это про что-то другое, мне кажется.

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Вы понимаете, человек может для себя выбрать, он может съесть куриную грудку, если для него это возможно. Я как-то раз съел в самолете куриную грудку в пост. Меня чуть не вывернуло потом, простите, нехорошо на камеру такие вещи говорить. Просто я летел в самолете, там была грудка, ну что, я путешествующий, вообще курица — не птица, съем. Как же мне было потом плохо. Не от курицы плохо, от нарушения поста.

Просто нутром почувствовал, что нельзя нарушать посты. Но для кого-то, может быть, можно, для кого-то это действительно вопрос. Опять же, 300-400 рублей, наверное, разница не настолько велика. Наверное, это не смертельно. Если ты хочешь соблюдать пост, можно тот же бутерброд с авокадо сделать дома, это будет дешевле, а в кафе попить чаю. Можно ведь и так, можно найти варианты, если ты хочешь это сделать.

Как исповедоваться?

На исповеди нужно каяться, перечисляя свои грехи. Иногда, приходя на исповедь, начинают рассказывать примерно следующее: «Я пришла вчера домой, меня встретил муж, который, как всегда, был выпивши, я сделала ему замечание и он стал на меня кричать, я рассердилась и ударила его по лицу. Я, конечно, неправильно поступила. Но что мне оставалось делать?..» Это не исповедь. Надо, чтобы исповедь была покаянием, а не рассказом о вашей жизни, да еще с попыткой оправдать свои грехи.

Хотя есть люди, которые по своей простоте не умеют иначе каяться и, конечно же, их духовник примет их исповедь и в такой форме, но все-таки правильнее будет сказать так: «Я злая, я очень раздражительная, я на своего мужа, когда он неправильно себя повел, разозлилась, ударила его по лицу. Я об этом очень сожалею, каюсь. Я попросила у него прощения и обещаю Богу, что больше никогда не буду так поступать». Вот как будет звучать, как мне кажется, правильная исповедь.

Часто люди помногу пишут в своих записках, слишком подробно о чем-то рассказывают, что не совсем правильно. Есть и другая противоположность, тоже неправильная, когда человек просто перечисляет свои грехи отдельными словами: «Согрешила тщеславием, унынием, раздражением…» «Нарушала пост, плохие были у меня мысли», дети говорят «плохо себя вел…» Что значит «тщеславием»? Что значит «раздражением»? Что значит «плохие мысли»? Что значит «плохо себя вел»? Надо говорить не общими словами о страсти, которая действует в вас, она действует во всех, а о том, как эта страсть в вас проявляется. К примеру, правильней будет сказать не «я раздражалась на свою дочь», а «я свою дочь унизила, обозвала ее нехорошими словами, ударила…» Или, например, гордыня… В чем она проявляется, ваша гордыня? Вы унижаете других людей, смотрите на всех свысока, вы кому-то нагрубили, желая его унизить? То есть, исповедь не должна быть подробным рассказом всех обстоятельств какого-то дела, а должна быть покаянием в конкретных грехах, но, с другой стороны, эти грехи не должны обозначаться одним словом.

У некоторых современных людей есть стремление найти точные названия всем своим грехам, а кто-то болезненно ищет узнать, какие еще есть грехи из тех, о которых он не знает. Некоторые, например, спрашивают, что такое «мшелоимство»? А что такое «скверноприбытчество» ? А что такое…? Мне кажется, это неправильно, грехи нужно называть теми словами, которые существуют в современном русском языке. Когда мы молимся, читаем утреннее и вечернее правило, то используем слова святых отцов, заимствуем их образы, и это правильно, так как мы учимся языку святых, учимся правильным отношениям с Богом, но когда мы каемся, надо, как мне кажется, каяться все-таки своими словами. Нужно сказать, к примеру, что не корыстолюбием вы согрешили, а, скажем, заискивали перед кем-то с целью получения денег, или что делали добро, желая, чтобы вам на него ответили тем же…

Мы знаем, что есть восемь страстей, что есть заповеди, – во всей нашей подверженности этим страстям, во всех нарушениях этих заповедей и нужно каяться.

В разных грехах нужно каяться по-разному. Есть такой род грехов, нечистых, скверных, в которых не нужно каяться подробно, но при этом надо дать понять священнику, что с вами произошло, потому что часто об этих грехах говорят только общими словами, скрывая за ними страшное искажение отношений между мужчиной и женщиной. Нельзя просто сказать: «У меня есть блудная страсть». Нужно все-таки пояснить, в чем она проявляется. Не нужно вспоминать подробности этих скверных грехов, но сказать так, чтобы священник понял степень этого греха — необходимо. Покаявшись, наоборот, нужно помнить, что во мне есть эта злая страсть, избегать ситуаций, когда она может проявиться, но гнать от себя воспоминания о совершенных грехах. А вот о грехах гордости безумной, тщеславия, воровства, унижения других людей – нужно обязательно помнить и даже приводить их себе на память, особенно когда у нас появляются тщеславные помыслы.

Нужно ли рассматривать каждый грех под микроскопом?

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Хорошо ли копаться в грехах? Копаться ради того, чтобы себя потеребонькать еще раз, наверное, плохо. А осознавать свои грехи, понимать, что содеянное тобой — это все-таки грех, хорошо.

Понимаете, стакан кефира можно выпить в среду по разным причинам. Можно выпить, потому что ах как жрать хотел, и тебе пришлось. Это одно дело. А другое, когда намеренно выпиваешь его, чтобы показать, что ты выше Церкви, когда в тебе говорит такая гордыня: я выше, я могу это сделать.

В первом случае так сложилось, да, может быть, не удержался, может быть, не хватило сил, да, наверное, грех, но не великий. А во втором случае — это грех гордыни, который исповедовать надо сразу бежать. И вот здесь ты должен понять, почему ты это сделал, почему ты вдруг для себя счел возможным не соблюдать посты.

Ко мне приходят периодически люди и говорят: «Батюшка, я нарушил пост». Я всегда спрашиваю: «Почему? Почему ты нарушаешь пост?» Если ко мне подходит какая-то старушка: «Батюшка, у меня, кроме как на молоко и хлеб, денег нет», ну что с тобой сделаешь, милая, нет у тебя денег, значит, ешь ты свое молоко. Понятно, что она не тирамису питается в кафе.

А если это идет — «а зачем посты нужны», тогда давай поговорим, для чего посты нужны. Может, ты этого правда не понимаешь, а может быть, ты такой гордец. Тогда тебе надо каяться не в том, что ты посты нарушаешь, а в том, что ты против Бога идешь.

Социальное служение для дьякона

— Что вы думаете про трансляцию богослужения?

— Для меня трансляция по телевидению той части литургии, которая называется литургией верных, — вещь очень сомнительная. Есть некоторые моменты, которые должны оставаться все-таки за закрытыми дверями. Не зря раньше те, кто не причащались, оставались в притворе. Если трансляция только для прихожан, тогда, возможно, это другая история.

— У католиков Святые Дары передают другие люди, если у священника нет такой возможности. Например, в больницу передают врачи. У нас подобная практика возможна?

— Мы периодически попадаем в такие условия, когда вполне возможно возрождение древних церковных практик. От св. Иустина мученика мы знаем, что для тех, кто не присутствовал на богослужении по уважительной причине, посылался дьякон со Святыми Дарами. Это являлось его обязанностью. 

«Есть риск, но лучше пойдем мы, чем семейные священники». Как епископ и монахи помогают людям во время пандемии

Если честно, я вообще не понимаю, зачем нужен дьякон, если он не может принести Святые Дары в экстренной ситуации больному или немощному человеку и быть помощником священнику не только для украшения богослужения. С этим справляется и сам священник. С точки зрения экономики содержать дьякона на рядовом приходе без дополнительных функций по теперешним временам — непозволительная роскошь.

Дьякон был бы более востребован, если бы он выполнял социальное служение.

Может быть, настало время вновь сменить акценты дьяконского служения, вернуть его к изначальным смыслам.

— Этот пост — очень непривычный, верующие не приходят на богослужения, в том числе — на литургию Преждеосвященных Даров…

— Мое убеждение, что литургию Преждеосвященных Даров на приходах надо служить, если у прихожан есть в этом потребность.

А не так, чтобы люди собирались в храме для того, чтобы просто послушать красивое пение, а не причащаться. Изначальный смысл литургии Преждеосвященных Даров в более частом причащении Великим постом, а получается, что священник служит только для себя. А где тогда литургия как общее дело?

Поэтому, на мой взгляд, такие вопросы должны решаться священником с прихожанами на приходских собраниях. Точно так же, как и вопросы, связанные с русским или церковнославянским языком, например. 

Конечно, священник должен быть очень внимательным, чтобы не произошло разделения на приходе. Здесь имеют преимущества приходы, создающиеся с нуля, где свои традиции можно выработать, не ломая старых, передающихся из поколения в поколение, причем порой эти старые традиции — сомнительного свойства, например, служение молебнов сразу после литургии.

— Но это все будет потом, после режима самоизоляции. А пока — вот это общение по телефону, в вотсапе и так далее — не сделает ли приход менее сплоченным?

— Наоборот, приход может еще больше сплотиться. К священнику же будут обращаться только его прихожане, не «захожане» (им это не нужно). И каждый будет уверен, что, набрав номер телефона священника, он получит ответ на интересующие его вопросы. То есть возникают более глубокие личные связи с настоятелем своего храма. Священник, кроме всего прочего, должен быть еще и другом прихожан. Потому что именно так возникает доверие. И телефон в этом случае нам помощник.

Вообще сегодняшняя ситуация показывает нам, что Церковь — не музей, а живой меняющийся организм.

Поэтому не нужно бояться уходить от каких-то привычных форм, если они имеют второстепенный характер. Мы можем возвращаться к тем формам, которые нам больше подходят в этих условиях и которые уже были в опыте Церкви.

Фото: tatarstan-mitropolia.ru