Старец серафим тяпочкин

Священник ради Иисуса, а не хлеба куса

Семейная фотография: Дмитрий Тяпочкин сидит в центре. Фото с сайта mgarsky-monastery.org Архимандрит Серафим (Тяпочкин, 1894-1982) родился в Варшавской губернии, в дворянской семье: отец надворный советник, отставной полковник Александр Иванович Тяпочкин, мать Элеонора Леонардовна, в девичестве Маковская, из знатного польского рода, дочь премьер-министра Польского правительства, перешедшая в Православие.

Отец часто брал с собой на богослужения в духовное училище

Митя обратил внимание на образ преподобного Серафима Саровского, а затем сказал отцу, что хочет быть таким же, как он. Через 50 лет, подав прошение о постриге, о

Дмитрий приписал: «Если не будет с моей стороны нарушением послушания, прошу дать мне при постриге святое имя преподобного Серафима Саровского, которого с детства почитаю своим небесным покровителем». Просьба была исполнена.

Дмитрий Тяпочкин окончил духовное училище, Холмскую духовную семинарию, а в 1917 году был зачислен в Московскую духовную академию, но ее закрыли в 1919 году.

Дмитрий уезжает на юг России в Екатеринославскую область и работает учителем. Там он встретил свою будущую жену Антонину, преподававшую в школе математику.

В 1920 году молодые обвенчались. Брак был счастливым. У о. Дмитрия и Антонины родилось два сына и три дочери.

В 1920 году Дмитрия рукоположили в иерея. Времена были тяжкие, гражданская война, церковная смута, и о. Дмитрий отказывается от денежных пожертвований за исполнение церковных треб: крещения, венчания, отпевания. Двое его сыновей во младенчестве умирают с голоду.

В 1933 году, в 39 лет о. Дмитрий овдовел: от туберкулеза умерла матушка Антонина. О. Дмитрий остался один с тремя дочерьми-подростками. Подрабатывал сторожем. Не раз ему предлагали уйти на светскую работу, как это сделали шесть пастырей его благочиния, устроившись бухгалтерами, служащими. Отрекались от Бога и через газету. О. Дмитрий говорил: «Всегда служить – мой пастырский долг, а трудно сейчас всем».

«Кто разлучит нас от любви Божией»

Ни одна страсть под впечатлением тяжелых сторон жизни не легла шрамом на его душу. В страданиях она еще более просветлела, уподобилась Христу.

В тяжкие минуты батюшка писал близким из ссылки: «“Душа моя скорбит смертельно”. Вспоминая Гефсиманский подвиг Христа Спасителя, нахожу утешение и своей скорбящей душе». И уже не о себе была эта скорбь: «Скорблю, скорблю тяжело; скорблю о себе, скорблю о детях, сродниках своих, скорблю о пастве своей, скорблю о чадах своих духовных, скорблю о любящих, помнящих обо мне и ожидающих моего возвращения ныне. Но совершилось то, о чем я горячо и усердно молил Господа, “да мимоидет от меня чаша сия”».

В 1955 г. он вернулся из заключения. Четыре года служил на разных приходах Днепропетровской епархии, пока владыка Леонид (Поляков) не пригласил его служить к себе, в Курско-Белгородскую. И тогда же, 26 октября 1960 г., из рук епископа батюшка принял монашеский постриг, имея одно желание – разрешившись от мирских попечений, всецело посвятить свою жизнь пастырству. Небесным покровителем его становится особенно близкий ему святой, преп. Серафим Саровский, которого он почитал еще в детские годы. Кротость и неиссякаемая любовь, в полной мере воплощенная преподобным Серафимом, определила и главное в духовном облике старца Серафима (Тяпочкина): он миловал без конца, все прощал, все покрывал по заповеди.

На новое место служения в Никольском храме в с. Ракитном он заступил смиренно. Все было разрушено: стены покрыты изморосью, сверху падал снежок. Казалось, какая может тут быть молитва? Но он служил изо дня в день еще до начала восстановительных работ. Температура в храме держалась такая же, как на улице, не спасала и печурка, и когда о. Серафим выходил причащать, руки его дрожали от холода. Физическое же его состояние было в ту пору таково, что по селу прошел злой шепоток: «шкелета привезли».

Безропотно принял он и то, что пришлось поселиться в холодном домике, где и сидеть-то можно было только на полу; довольствовался самой скудной пищей. Все терпел: недоброжелательство, косые взгляды, неистовые выходки старосты.

Милосердие его ошеломляло и действовало сильнее укоров. Как-то, когда в храме начался ремонт, подвыпившие работники обратились к нему довольно небрежно, и невольные свидетели этого эпизода ожидали уже строгого увещания, а батюшка, вместо этого, подошел к каждому из своих «помощников» и, обхватив ладонями головы, поцеловал их в щеки. Хмель, как рукой сняло, и притихшие мастера принялись за работу.

«Никакого ощущения себя нет»

В келье архим. Серафима. Его митра, епитрахиль, поручи, книги. Фото с сайта pravlife.org

Отец Серафим не давал своему телу отдыха в привычном смысле. Во время сильного переутомления он лишь не более двадцати минут мог позволить себе подремать на кровати, а затем снова становился на молитву. Старец как-то признался: «Вот уже сил никаких нет, но только дошел до престола – «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа…» — и потом уже никакого ощущения себя нет, все легко и просто, только до этого места было тяжело».

В последние годы о. Серафим стал слабеть, порой в храм его везли на тележке. Несколько раз он бывал близок к кончине, но за него так молились и так плакали его многочисленные духовные дети, что о. Серафима оставляли на земле.

Во время тяжкой болезни о. Серафим сподобился посещения преподобного Серафима Саровского, святителя Николая и святой мученицы Варвары.

Великим постом 1982 года о. Серафим снова тяжко заболел и знал, что дни его на земле заканчиваются. Батюшка слег. Молитва его не прекращалась, хотя говорить он уже почти не мог. Его духовный сын Митрофан Гребенкин вспоминал: «Весь последний батюшкин Великий пост он лежал в постели, а я просидел у него. Так случилось, что все эти дни мне приходилось спасть урывками и я очень боялся, что не выдержу. К удивлению, почти и не хотелось спать, и я чувствовал себя очень хорошо. Батюшка все повторял: «Неусыпаемый ты мой».

Он лежал и все время молился. Это было видно по глазам, выражению лица, а иногда он тихо говорил: «Ты моя крепость, Ты моя радость, Ты мой Бог…».

Писательская деятельность

Хотя сам старец не писал книг, но его жизнь, удивительные факты биографии и подвиги легли ярким сюжетом во многие духовные произведения, фильмы.

Вот наиболее известные из них:

1. «Неугасимый свет любви». Автор — иеродиакон Софроний (Макрицкий). В книге изложен жизненный путь старца, свидетельства о нем людей самых разных званий и возрастов — мирян, монахов, архиереев, священников.
2. «Стояние», протоиерей Николай Агафонов. Издательство Сретенского монастыря, 2015 г. В основу легла история об окаменевшей девушке Зое, решившей станцевать с иконой Угодника Николая в руках. По преданию, именно о. Серафим был тем самым священником, который сумел взять из ее застывших рук лик святого.
3. «Праведник наших дней», автор — отец Николай Германский. Написал книгу настоятель храма в Ракитном, куда приезжает множество людей, знавших старца. О. Николай собрал воедино их воспоминания и проверенные свидетельства исцелений.

О книге «Стояние» протоиерея Николая Агафонова

По сути, эта книга — художественный рассказ о стоянии Зои. Но отец Николай провел собственное расследование нашумевшей истории. Он пришел к выводу, что стояние девушки длилось от силы 3-4 дня, а не так, как гласит предание (от Нового года до Пасхи).

Все это автор доказывает и расписывает подробно, рассказывает эту историю так, как он ее видит. Отец Николай общался со многими очевидцами. На основе этих свидетельств он написал книгу, изложил свой взгляд на события давно прошедших дней.

«Неугасимый свет » иеродиакона Софрония (Макрицкого)

Книга повествует о пастыре наших дней, архимандрите Серафиме Тяпочкине, ставшем для нас образцом любви Христовой. Люди, знавшие батюшку, свидетельствуют о его божественной кротости и смирении, безусловной любви к каждому человеку. Он исцелял и утешал души людей молитвой и добрым пастырским словом, был одарен Богом даром прозорливости и чудес еще при жизни.

В этой книге собраны свидетельства о батюшке самых разных людей, которые так или иначе пересекались со старцем на своем жизненном пути. О нем с теплотой и благоговением вспоминают духовные чада, священники, архиереи. Любовью к старцу пронизано каждое слово книги, которая разошлась по всей России многочисленными тиражами, получив всеобщую известность. В 2013-м г. книга стала лауреатом всероссийского писательского конкурса «Неопалимая купина».

Борьба с осуждением

Спас Вседержитель. Фреска под куполом храма в Ракитном, выполненная арх. Зиноном (Теодором). Фото с сайта pravlife.org Всей душой отец Серафим избегал греха осуждения и старался оградить от него своих духовных чад. Когда ему начинали рассказывать о нанесенном ущербе, обиде или оскорблении со стороны другого человека, старец просил молиться за обижающего.

Однажды представители советской власти, которых раздражало то, что в село Ракитное приезжает к отцу Серафиму много людей, приказали правящему епископу изменить сложившуюся ситуацию.

Архиерей прибыл на приход с инспекцией и обратился к духовным чадам старца: «Что вы сюда ездите? Какую вы тут святыню нашли? Святыни есть повсюду!»

Многих эти слова огорчили. За трапезой один из духовных чад отца Серафима хотел осудить архиерея, указать на его неправоту. Но как только он собрался произнести задуманное, батюшка его опережал словами: «Какой у нас хороший архиерей». За время обеда батюшкин защитник еще несколько раз пробовал «осудить» архиерея, но каждый раз батюшка ласково его предупреждал. А через некоторое время строгий владыка познакомился с отцом Серафимом поближе, исповедовался у него, и с тех пор стал его покровителем.

Когда общение с кем-либо теряло духовный смысл, батюшка часто выключался из разговора.

К нему приезжал священник, служивший «в верхах» и начинал рассказывать о «мелочах архиерейской жизни». Батюшка вставал из-за стола и уходил к себе в келью. Тогда священник приходил в келью батюшки и наклонившись над его ухом, продолжал свои рассказы, а о. Серафим засыпал.

Кротость батюшки была просто ошеломляющей. Был случай, когда строители, ремонтирующие храм в Ракитном, выпили в свой обеденный перерыв, захмелели и высказались в адрес проходившего мимо отца Серафима непочтительно. Свидетели этой сцены замерли. Но старец, неожиданно для всех, по очереди подошел к каждому рабочему, обхватывая его лицо руками, и целовал в обе щеки. Рабочие так изумились, что протрезвели, и немедленно отправились работать.

Юношеские годы и молодость

Уже в ранние годы своей жизни Димитрий Тяпочкин твердо знал свое предназначение — служить Богу и людям. И все последующие годы он не на шаг не отступил от своей стези, вверенной ему свыше.

Духовное образование

В 1911-м году Димитрий поступил в духовную семинарию, находящуюся в городе Холме на юго-востоке Польши. Здесь он окончательно сделал свой жизненный выбор в пользу пастырского служения. Димитрий не участвовал в играх и развлечениях семинаристов, любил подолгу читать Евангелие, был молчаливым, серьезным. В 1917-м г., после выпуска из семинарии, юноша продолжил свое духовное и богословское образование в Московской академии, которая в то время оказывала значительное влияние на развитие философско-религиозной мысли в стране.

Следующий, 1918-й год имел тяжелые последствия для всех людей, и, в первую очередь, священнослужителей и верующих. Вышел декрет совнаркома об отделении церкви от государственных институтов. Стали закрывать духовные образовательные учреждения, домовые церкви, отменять уроки Закона Божьего в школах. В МДА занятия продлились до весны 1919-го года, после чего учащиеся были бессрочно распущены по домам.

Личная жизнь

После всего случившегося Димитрий вернулся в Екатеринослав. В с. Михайловка ему предложили место учителя географии. Там юноша и встретил свою любовь, будущую супругу Антонину, преподавателя математики. Молодая пара готовилась к свадьбе, но неожиданное несчастье помешало их планам. Димитрий слег с тифом и почти год боролся за жизнь. Обвенчаться они смогли только в 1920-м году.

В том же году в Тихвинской женской обители (г. Екатеринослав) Димитрий был рукоположен в диаконы, а вскоре — и в пресвитеры. Начало пастырского служения о. Димитрия проходило в той же епархии. Это было настоящим испытанием для молодой семьи. От голода, царившего тогда на Украине, умерло двое его сыновей.

У супругов остались три дочери:

1. Нина (старшая) — выросла, работала главврачом, умерла в 1994-м г.
2. Людмила — была медсестрой, не стало в 1995-м г.
3. Антонина — живет в Житомирской обл.

Начало священнического служения пришлось на тяжелые годы богоборчества, гонений церкви, организованных безбожной властью. Впоследствии его супруга Антонина умерла от туберкулеза (1933 г.).

Церковная служба

Отца Димитрия назначили на должность благочинного Солонянского р-на в Днепропетровской обл. (1921 – 1936 гг.).

Это было самое тяжелое время для церкви:

• разрушение и осквернение храмов, святынь;
• гонение на пастырей церкви;
• преследование верующих;
• появление обновленцев, самосвятов и пр.

Не один раз покушались и на жизнь отца Димитрия. Однажды на Крещение его вызвали в соседнее село, чтобы провести водосвятный молебен вместо заболевшего настоятеля. По дороге лошади вдруг понеслись вскачь. Батюшка лег на дно повозки, опасаясь упасть. И в этот момент засвистели над головой бандитские пули.

Лошади остановились только у крыльца церкви, но здесь уже было безопасно. Так Бог чудесным образом спас будущего старца и подвижника земли Русской. Настоятель этого храма, как оказалось, накануне был арестован. Хотели по дороге в церковь расправиться и с отцом Димитрием.

«Бриллианты» — для «диктатуры пролетариата»

Десять лет в лагере, пять – на полустанке Денежск в районе Игарки, до и после того – постоянные притеснения от властей, и так до самого конца…

Его богословское образование, основы которого заложила Холмская семинария и Московская Духовная Академия, знание языков: греческого, древнееврейского, педагогический опыт, – могло ли все это иметь хоть какое-то значение?

Ленинская теория провозглашала необходимость «обращения на службу молодому советскому государству достижений культуры прежнего времени». Благодаря этому, целое поколение было введено в заблуждение надеждой, что можно избежать удара, удалившись от центра политических событий, «став незаметными», принося пользу на своем месте. – Вот и батюшка, в 20-е годы, не имея возможности продолжить образование в Академии, начал заниматься преподаванием: учил деревенских ребятишек в школе, в селе Михайловка Екатеринославской области. – Беда только в том, что практика большевизма для миллионов людей, таких как он, определяла положение человека «вне закона». Пытаясь на первых порах как-то приспособиться к новым обстоятельствам, впоследствии они вынуждены были скрываться, переезжая из города в город, дрожали от холода в ветхой одежде арестантов, уходили в топи на Ухте и заполняли своими телами братские могилы-рвы и склоны Анзера.

Эту судьбу разделил и один из любимых преподавателей отца Серафима в Академии – отец Павел Флоренский. После закрытия Лавры его как крупного ученого пригласили на работу в ВСНХ и в Главэлектро, где им был сделан ряд научных открытий государственного значения. В годы, когда была необходимость в старых специалистах, в учреждениях смотрели «сквозь пальцы» на то, что на работу отец Павел ходил, не снимая подрясника. Потом изменилось все: в 1928-м он был впервые арестован, а в 1933-м приговорен к десяти годам лагерей. Затем последовали ссылка на Дальний Восток, перевод на Соловки, и еще три года лагерных мытарств, завершившиеся в декабре 1937-го расстрелом.

Священник Павел Флоренский

Невостребованными оказались знания, «не нужным» стало и главное богатство – человеческая жизнь. Потери о. Серафима коснулись и его родных (сан он принимал как белый священник), и семьи духовной. Из пятерых детей голодные годы пережили трое, подорвано оказалось и здоровье жены, скончавшейся в 1933 г. от туберкулеза, а в Сибири умерли и две его духовные дочери, отправившиеся за ним в ссылку. Однако ничто из того, что он пережил, не изменило его устроения.

Весь храм плакал

С прихожанами, архим. Кириллом (Павловым, слева) и другими сослужащими у стен храма в Ракитном. Фото с сайта pravlife.org Во время проповеди о. Серафим всегда плакал. И все плакали. Вспоминала одна из приезжавших к нему «за исцелением» матушка:

— Прихожу в храм, народу множество, сказали – жди конца службы, тогда о. Серафим выйдет. А я страдала головными болями, так голова болела, что ни работать, ни жить уже не могла. Ну, жду , служба дооолгая… И вот вышел старец говорить. Смотрю – говорит и плачет. И все вокруг плачут. Думаю, Господи, что за храм такой! А потом смотрю – сама плачу, прямо рыдаю, и от чего – не могу понять. Только хорошо мне! А потом батюшка со мной поговорил, велел прийти на исповедь, причаститься и обещал, что голова моя пройдет. И действительно, боли ушли!

Батюшка говорил на проповеди очень простые слова. Но действовали не сами слова, а Святой Дух касался сердец и сердце смягчалось.

О. Серафим сам вел жизнь настолько чистую, что ничто не вставало между ним и Богом и потому Бог был всегда с ним, а сила Божия, сила Святого Духа, изливалась через о. Серафима на всех людей, верующих, неверующих.

Духовные дети вспоминали, что когда о. Серафим говорил проповедь, время как бы останавливалось, и им казалось, что они лично присутствуют на казни Христа, видят Голгофу, апостолов, Матерь Божию. Это про таких священников говорил Иоанн Златоуст: «Священник только уста открывает, а Дух Святой говорит». Пребывание в Святом Духе, с Богом делало простую речь о. Серафима действенной, она трогала души, и душа приносила плоды.

Маленькое братство, открытое всем людям

Постепенно вокруг о. Серафима сложилась крепкая духовная семья, куда входили монашествующие и миряне, и где не принято было подчеркивать различие «чина». В его храме трудились приезжавший из Лавры Преподобного Сергия иконописец, о. Зинон, и преданная батюшке келейница Неонилла, которую он постриг со временем в монашество, приезжало и множество людей не только из Белгородской епархии, но и со всех концов страны.

Власти запрещали ему принимать посетителей, устраивали проверки паломников, как нарушителей паспортного режима

Беседы о самом важном часто приходилось вести на ходу по дороге в храм и из храма, в условиях конспиративных…. Но что бы ни происходило вокруг, в одиночестве, и при постоянном стечении народа, о

Серафим не переставал молиться. Однако, имея расположение к аскетической жизни, он так и не решился принять схиму из опасения, что не сможет в той же мере оказывать помощь ближним, уделять им столько же времени, или недостойно пронесет связанные с принятием великого ангельского образа обеты. Так, почти до самого конца, и оставался он на людях и с людьми

Но что бы ни происходило вокруг, в одиночестве, и при постоянном стечении народа, о. Серафим не переставал молиться. Однако, имея расположение к аскетической жизни, он так и не решился принять схиму из опасения, что не сможет в той же мере оказывать помощь ближним, уделять им столько же времени, или недостойно пронесет связанные с принятием великого ангельского образа обеты. Так, почти до самого конца, и оставался он на людях и с людьми.

Лично о. Серафим был исключительно скромен: и духовные подвиги свои, и дарования, которыми был наделен, и вехи исповеднического пути скрывал, насколько это было возможно. Только иногда, проходя через ряды ожидавших его гостей, давал ответ на вопрос, который еще не успели задать вслух. И никогда никого не осуждал. Типичным для него разрешением тех ситуаций, когда исповедующиеся буквально места себе не находили, и готовились к тому, что последует епитимия, было тихо сказанное слово: «Ничего-ничего, как-нибудь…»

Одним батюшка предсказывал священство, другие, сами того не ожидая, вдруг обращались к покаянию, третьи во время его проповедей переживали внутренний, духовный переворот, полагая начало исправления…Великое множество людей могло бы сказать в ту пору: «Моя жизнь началась здесь». Счастливые, они видели исполнение слов апостола: «Кто разлучит нас от любви Божией: скорбь или теснота, или гонения, или голод, или нагота, или меч?<…> ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, <…> не может нас разлучить от любви Божией во Христе Иисусе Господе нашем» .

Примечания

 Его преподавателями и духовными наставниками были — иеромонах Даниил (впоследствии епископ, родной брат инспектора Московской духовной академии, тогда архимандрита, Илариона (Троицкого), ректор семинарии архимандрит Серафим (Остроумов), впоследствии епископ Белы Холмской, затем Орловский и архиепископ Смоленский, погибший в 1937 году.

 Хотя время, проведенное им в Московской Духовной Академии, было непродолжительным, — в год его поступления она была закрыта, — время, проведенное в ее стенах в Троице-Сергиевой Лавре он с благоговением вспоминал до самой смерти.

 Последний он знал настолько хорошо, что, став студентом Академии, занимался репетиторством.

 Им была разработана теория и практика применения полупроводников, создан особый вид пластмассы – карболит, – которую стали называть «пластмассой Флоренского».

 Вскоре его отпустили.

 В Соловецком лагере он делает более десятка научных открытий, занимается добычей агар-агара и йода из морских водорослей. «Умный йод» Павла Флоренского, который сегодня можно купить в любой аптеке — того же, лагерного, происхождения.

 Цит. по: Архим. Виктор (Мамонтов). Сердце пустыни. Жизнеописание архимандрита Серафима (Тяпочкина).

 Эта женщина, набрасывавшаяся на помощницу батюшки, через некоторое время умерла: упала на улице, и больше не встала.

Детство Серафима

Будущий старец родился 1 августа 1894 г. с именем Димитрий Александрович Тяпочкин. Он имел нелегкую судьбу, но прошел через все испытания, сохранив горячую веру в Бога и служение Ему.

Происхождение и рождение

Дмитрий Александрович появился на свет в семье дворян шестым ребенком. Родился и жил он в городе Новый Двор (Польша). При крещении мальчика нарекли в честь вмч. Дмитрия Солунского. Он рос в многодетной дружной семье, где родители были добродетельными верующими людьми и давали своим чадам хороший пример для подражания.

Семья

Отец, Александр Иоаннович, полковник в отставке, был надворным советником, а позднее — начальником телеграфа в г. Екатеринославе (г. Днепр). Мать, Элеонора Александровна, происходила из дворянского рода Маковских, знатного и богатого семейства. Оба они были истинно верующими людьми, имели любовь к Богу и людям, являли доброе теплое отношение ко всем окружающим их.

На Димитрия благочестивые и богобоязненные родители оказали огромное влияние. Уже в раннем возрасте мальчик проявлял горячий интерес к церкви, божественной службе, чтению Святых Писаний. Он наизусть знал житие преподобного Серафима и всей душой любил святого, всегда почитал его как своего духовного наставника. В памяти мальчика на всю жизнь сохранился 1903 год, когда Серафим Саровский был прославлен в лике святых.

В роду у Димитрия не было священников. Константин, старший из братьев, служил кадетом при царе Николае 2, его расстреляли в 1922 г. Александр, средний брат, погиб в период революционных событий. Елена и Мария, старшие из сестер, стали домохозяйками, а Надежда посвятила себя воспитанию детей.